Магистр встретил ученика легким пренебрежительным кивком. Пьер тоже не стал любезничать, чтобы не выдать свое истинное настроение.
— Пьер, завтра к полуночи мне нужна жертва, — без предисловий сказал Филипп Ардейл.
— Возраст? Пол?
— Парень не старше двадцати пяти лет. Чем младше, тем лучше. Мне пора провести ритуал омоложения.
— А можно поприсутствовать?
— Нет, — отрезал Ардейл. — Ритуал проводят без свидетелей.
— А как же я его потом узнаю?
— Я тебе все подробно расскажу, когда придет время, — снисходительно пообещал магистр. — Пока тебе эти сведения ни к чему.
— Это что, я до сорока лет в учениках ходить буду? — не сдержался Пьер. — В Ковене белых магов парень с девчонкой стали уже полноправными магами, хотя проучились на три года меньше!
— Я смотрю, у тебя слишком много свободного времени, а потому в голову лезут лишние мысли, — с угрозой заметил магистр. — Что за претензии? Ты думаешь, я тебя плохо учу?
— Что вы, — пошел на попятную Пьер. Злить учителя не входило в его планы. — Вы даете знания медленнее, но наверняка качественнее. — Пьер натянул на лицо лицемерную улыбку.
— Вот это правильная мысль. Молодец! Иди выполняй задание.
Оставшись один, магистр прикинул, сколько еще сможет держать Пьера в учениках, не вызывая при этом решительного протеста. На сколько лет хватит притворного смирения ученика? Сам Ардейл взбунтовался против приказов отца уже через семь месяцев обучения. Ему тогда было пятнадцать. С этого возраста он сам начал постигать ритуалы, тайком подсматривая за другими магами и экспериментируя. Уже с того возраста он стремился к власти и был самостоятелен. Уморив несколько жертв, ему удалось вызвать демона Высшего круга прямо на собрание своих коллег. Он заставил всех считаться с собой, продемонстрировав силу, и заявил свои права на распоряжение человеческими жизнями. Ему отдали тогда для контроля пол-Франции. Он, как паук, мог плести любые интриги, влиять на политику и жизнь страны исподтишка в меру своих тогда еще небольших сил. Как кукловод учится управлять марионетками, так и он учился применять власть, выкраивать для себя выгоду, деньги и при этом оставаться в тени, за кулисами. Ардейл быстро постиг, что черный маг всегда должен действовать чужими руками, не подставляя себя. Именно эту истину еще так и не понял Пьер.
Было семь часов утра. Для меня это время уже прочно начало ассоциироваться с крепким и здоровым сном. За лето я привыкла ложиться в час ночи или уже под утро и вставать где-нибудь в одиннадцать-двенадцать. Родственники считали, что это из-за работы. Пришлось им сказать, что устроилась в больницу санитаркой, так как хочу финансовой независимости, а за ночную смену платят больше. Деньги, выдаваемые мне в Ковене, их убедили. И вот теперь мне придется выдумывать что-то новенькое — сегодня было уже второе сентября, и в институте начинались занятия, которые мне хоть изредка следовало посещать. Утренние лекции в моем понимании плохо сочетались с ночными рейдами против нечисти.
Отчаянно зевая, я одевалась для похода в институт. На улице похолодало. Даже погода, казалось, намекала, что лето закончилось и начались учебные будни. Вместо коротких шортов пришлось облачиться в джинсы, вместо короткой футболки — в клетчатую рубашку с длинными рукавами. Несколько верхних пуговок я «случайно забыла» застегнуть. Флаконы с зельем ночного зрения и косметику в сумке пришлось потеснить, чтобы вместить одну толстую тетрадку и ручку. Выкладывать бутылочки я не стала. Мне без них было как-то неуютно. Везет Димке! Он-то свободен как ветер. Ему не надо думать, как совместить обучение в институте с работой в Ковене и с устройством личной жизни. Саша сегодня вызвался встретить меня после занятий и пригласил на прогулку в парк. Он сказал, что у него начался отпуск и это надо отпраздновать. Парк вызывал у меня нехорошие воспоминания, и вечером я бы, наверное, идти отказалась, но занятия закончатся в третьем часу, и будет еще довольно рано и светло. И чего его тянет в это мрачное место?
Из-за бурно проведенного лета я как-то отвыкла несколько часов подряд терпеливо сидеть почти неподвижно и внимать лекциям. Мы с Дашей и Юлей устроились на самом дальнем ряду аудитории и больше общались, нежели слушали. Последний месяц лета ни одну из них я не видела. Недалеко от нас устроился Витька и изредка вмешивался в беседу. Он тоже выглядел помятым и невыспавшимся. Очевидно, вчера допоздна работал в баре, и сегодняшнее пробуждение радости ему не доставило. Глядя на него, мне в голову пришла идея: попрошу Витьку прикрыть мои поздние возвращения перед мамой и бабушкой. Скажу, что устроилась официанткой в бар, а однокурсник за мной присмотрит. Особой паники это вызвать не должно — моя семья прекрасно знает Витьку, так как он раньше частенько забегал ко мне за конспектами.
Юля и Даша болтали непрерывно, выкладывая все накопившиеся новости. Слова лекции просто не долетали до меня сквозь такую блокаду, но я не сильно расстраивалась. Преподаватель к почти всеобщему невниманию отнесся философски и ни кричать, ни выгонять кого-то не стал. Наверное, решил подождать с репрессиями до конца учебного семестра и отыграться за все на зачетной неделе, а может, и ему было лень начинать работать на полную катушку после летнего отдыха.
Я с трудом дождалась конца учебного дня и устремилась к выходу из института. Даша и Юля увязались сле дом. Я попробовала намекнуть, что за мной кое-кто должен зайти, а потому их присутствие нежелательно, но не тут-то было. У обеих от этой новости разыгралось любопытство. В итоге на крыльцо я вышла с почетным эскортом. За время моего пребывания в четырех стенах учебного заведения погода еще больше испортилась. Небо затянуло черными мрачными тучами, сквозь которые не было видно ни одного голубого кусочка. Ветер значительно усилился и стал холодным. Это были первые признаки надвигающейся осенней грозы.
Даша внезапно засуетилась — убрала с лица волосы, поправила воротничок, ловко раздвинув его и еще больше оголив шею и верхнюю часть груди. Я заинтересовалась причиной этого неожиданного приступа прихорашивания и проследила за ее взглядом. Нам навстречу, улыбаясь во все тридцать два зуба, шел Саша. Увидев его, я кисло поморщилась. Небольшое воздержание явно еще результатов не принесло — он опять явился без цветов. Хоть бы какую-нибудь астру додумался по дороге с клумбы сорвать, так нет — решил, что лучший подарок для девушки — это он сам. Приятно, конечно, что подруги так встрепенулись при виде его, а улыбался при этом он именно мне, однако Саша уже немного раздражал своим самодовольством и наглостью.
Парень подошел прямо к нам и поздоровался:
— Привет, Мэл. Вижу, что я пришел как раз вовремя.
Подруги немного скисли. Каждая из них надеялась, что смуглый симпатичный парень с фигурой атлета улыбался именно ей.
— Это Юля и Даша, — представила я подруг.
— Саша, — сам назвался парень.
— Приятно познакомиться. Я, пожалуй, пойду домой, — сказала Юля. — Холодновато становится.
— А я немного прогуляюсь, мне так жарко, — томно произнесла Даша, стреляя глазами в Сашу, и дернула воротничок, как бы случайно оголив еще пару сантиметров кожи из-за того, что верхняя пуговица ее блузки выскользнула из петли. Теперь ее декольте оказалось явно намного больше моего.
Я пихнула подругу локтем в бок, но это мало помогло. Саша, сделав равнодушное лицо, все равно скосил глаза на Дашкин бюст. Если бы я за ним пристально не наблюдала, то, может, и поверила бы в это показное равнодушие.