Увлеченная осмотром места происшествия (наконец-то дорвалась!), я почти совсем выпустила из виду свою клиентку. А между тем она тоже развила бурную деятельность. Отыскав где-то кусок картона, она пыталась поместить на него то, что осталось от Людочки.
– Серафима Карловна! – поспешила я ее остановить. – Пока не прибудет опергруппа, здесь ничего нельзя трогать. Если вы хотите, чтобы зло было наказано, необходимо дать следователям возможность тщательно изучить место преступления.
– Но ведь Людочку нужно похоронить, – растерянно говорила убитая горем старушка.
– Да, конечно, но имейте терпение. Когда оперативники все здесь осмотрят, ничто не помешает вам забрать свою собаку. Сигнал поступил, думаю, они приедут уже скоро.
– Да?.. Ну... ладно... Хорошо, я подожду.
– Вот и прекрасно, – похвалила я ее и продолжила свой осмотр.
Чтобы иметь более четкое представление о происшествии, я решила осмотреть обувь убитого мужчины. Она была такой же старой, как и костюм. Ботинки с закругленными носами вот-вот готовы были развалиться. Увы! Выделить такую обувь среди прочих следов было почти невозможно. Вот если бы ботинки имели какие-нибудь оригинальные набойки или рифленую подошву... Но ничего такого не было, и на сей раз мне пришлось довольствоваться догадками.
Думаю, человек в коричневом костюме вошел в подворотню и почти сразу увидел тех, кто его поджидал. Здесь сразу возникал вопрос. Был ли этот человек жителем одного из домов, выходящих в подворотню, или он пришел со стороны? От ответа на этот вопрос зависело не так уж мало.
Если человек был местным жителем, то вполне вероятно, что встреча с поджидавшими его людьми была для него неожиданностью. А если он посторонний, то почти со стопроцентной уверенностью можно предположить, что место и время встречи были оговорены заранее и он знал, куда шел. Но знал ли он, что его могут убить? И за что? За что его убили и за что убили собаку?
Я подошла к месту, где лежал труп. Здесь кругом виднелись беспорядочные и глубоко вдавленные следы, из чего я сделала вывод, что жертва сопротивлялась. Но, по всей видимости, борьба была непродолжительной. Такса лежала несколько поодаль. Внимательно осмотрев труп мужчины, я обнаружила, что руки его были в крови.
Это было странно. То, что он не сам перерезал себе горло, было совершенно очевидно, но тогда как он мог испачкать руки? Ранил кого-то в ходе борьбы? Или это он убил собаку? Для чего?
Все было очень запутанно. Некий мужчина крадет таксу, привязанную к столбу возле супермаркета. Приносит ее на условленное место, где его уже поджидают товарищи, и там в присутствии этих товарищей убивает животное с совершенно неоправданным зверством. После этого его убивают самого, причем тоже не церемонятся. Что все это значит?
Орудие убийства валялось тут же. Это был самодельный нож из тех, что делают на зоне. Рукоятка ножа вымазана в крови, и на ней даже невооруженным глазом можно было рассмотреть очень четкие отпечатки. Наверняка это отпечатки жертвы. Только законченный тупица мог оставить после себя такую улику. Я почти не сомневалась в том, что собаку убил этот же мужчина. Но зачем он это сделал? И при чем вообще здесь бедная такса? Зачем ее украли?
Я ничего не понимала.
Что ж, продолжу осмотр, может, найду что-нибудь интересное, хотя бы отчасти объясняющее это странное происшествие.
Но больше ничего интересного я не нашла. В карманах убитого не было ни записных книжек, ни визиток. Там была мелочь и десятирублевая купюра. Не считая мусора вперемешку с остатками табака, высыпавшегося из папирос, которые, по всей видимости, тоже обычно хранились прямо в кармане, больше я не обнаружила ничего.
В подворотне тоже не было никаких улик. Вероятно, все основные события произошли на том небольшом пятачке, где лежал труп, поэтому остальная территория в плане занимательных находок ничего не дала.
Кроме осмотра места преступления, конечно, не помешало бы опросить жителей этой подворотни. Но я понимала, что сейчас сделать это невозможно. Подоплека дела даже приблизительно не была мне известна, а не зная что к чему, я не могла придумать предлог, под которым можно было бы проводить такой опрос. Пусть его делают официальные органы.
Придется запастись терпением. Через денек-другой я позвоню Кире и узнаю, что дало официальное расследование.
С минуты на минуту должна была прибыть опергруппа, и я решила удалиться с места происшествия.
Но для начала нужно было переговорить с Серафимой Карловной. Я объяснила ей, что в интересах дела лучше заявить, что свою собаку она обнаружила самостоятельно, и до поры до времени не сообщать милиции о том, что она прибегала к помощи частного детектива. Я намекнула, что, возможно, мне придется заняться этим расследованием, а выступать одновременно в качестве и сыщика, и свидетеля я не смогу.
– Но ведь в милицию позвонили вы, – не желала понимать старушка.
– Да, но я звонила в частном порядке своим знакомым и просила не упоминать о моем участии в этом деле, поэтому в официальном отчете будет указано, что труп обнаружили вы. И поверьте, так будет намного лучше.
– Да?
– Да.
– Ну... ну хорошо. Я не скажу.
– Вот и прекрасно. Если возникнут какие-нибудь вопросы, пожалуйста, обращайтесь.
Я не стала напрямую говорить, что она может заказать мне расследование. Захочет – сама догадается. Догадалась же она позвонить мне, когда Людочка пропала. К тому же я понимала, что если Серафима Карловна и пожелает в частном порядке искать убийцу, то она будет искать именно убийцу Людочки, а не мужчины в коричневом костюме. А я для себя еще не решила, готова ли заниматься поиском живодеров-извращенцев.
Распрощавшись со своей клиенткой, которая осталась оплакивать Людочку и поджидать оперативников, я вышла из подворотни и почти сразу же услышала шум моторов приближающихся автомобилей. Опергруппа не заставила себя ждать.
Весь следующий день я занималась тем, что и так и эдак прикидывала, что бы могло означать вчерашнее загадочное происшествие. Но версии выходили одна фантастичнее другой.
Зачем мужчина украл собаку? Хотел продать? А покупателю она не понравилась, и он в сердцах вспорол брюхо «товару», который не подошел? А потом сам покупатель прикончил продавца, чтобы больше так не шутил.
А может, он хотел продать собаку на органы? Понадобилось какой-нибудь другой таксе пересадить печень, вот и... Поэтому и вспорол ей живот? Чтобы показать товар лицом.
Почему убили его самого? Из-за того, что собака оказалась неподходящей? Но тогда пришлось бы поубивать большую часть народа, торгующего, например, на блошиных рынках. Там товар тоже, знаете ли...
И вообще, что это за вздор – убивать человека из-за собаки? Да еще из-за чужой. А если его убили не из-за собаки, то при чем здесь эта собака?
В общем, к концу дня я так заморочила сама себе голову всеми этими собаками, убийствами и непонятными следствиями из непонятных причин, что совсем перестала понимать что-либо. Наконец, не выдержав, я набрала номер Кирьянова.
– Владимир Сергеевич? Татьяна Александровна беспокоит. По вчерашнему дельцу нет ли чего?
– А что, эта полоумная бабка тебе расследование заказала?
– Почему же она полоумная? Очень приличная, солидная женщина...
– Угу... солидная... Такой шум подняла... не знали, куда от нее деваться. И куда это милиция смотрит, и какие это зверские преступления совершаются средь бела дня, и куда мы идем... насилу отделались от нее.
– Но, может, ей эта собака очень дорога.
– Может быть. Но всему есть предел.
Киря чувств бабушки явно не разделял, и я поспешила перевести разговор на другую тему:
– А по мужичку по этому что-нибудь выяснилось?
– Похоже, собаку зарезал он. Отпечатки на ноже... Ты видела нож там?