— Пойдем в гостиную, — предложил он.
Марисала не хотела в гостиную! Только наверх. Ей надоело ждать, ей нужен Лайам — и сейчас, немедленно! Но Марисала снова поборола свое нетерпение. Лайам не любит напора, думала она. Ему нравится мягкость и женственность. Хорошо, я буду такой, как он хочет.
Она вошла следом за ним в гостиную и молча смотрела, как он ставит бокалы на кофейный столик. Лайам не включил верхний свет, и настольная лампа заливала комнату мягким, теплым светом.
Сев на диван и усадив Марисалу рядом, Лайам возился с неподатливой пробкой.
— Я купил шампанское для Инес и Гектора, — объяснил он. — Но нам оно сейчас нужнее. А им я куплю другую бутылку.
Хлопнула пробка, и Лайам с улыбкой разлил пенящийся напиток по бокалам.
— За наш незабываемый вечер, — произнес он, протягивая один бокал Марисале.
Они чокнулись и сделали по глотку из бокалов.
Марисала чувствовала, как от улыбки Лайама сердце ее замедляет бег. Боже, какой же он романтик! Но ей не нужна романтика. Не нужна долгая прелюдия. Ей нужен только он.
Лайам поставил свой бокал и взял бокал из рук Марисалы. Жаркая волна предвкушения охватила девушку. «Вот сейчас, — думала она, — наконец-то…»
Но Лайам не поднялся на ноги, чтобы идти в спальню. Вместо этого он опустился на колени. Взяв Марисалу за руку, поцеловал сперва ладонь, затем нежное запястье.
— Выходи за меня замуж!
«Что за бессмыслица!» — подумала Марисала. Сперва она даже не поняла, о чем это он.
— Пожалуйста, Марисала, выходи за меня замуж, — повторил он, пронзая ее настойчивым взглядом синих глаз. — Мне не нужна страсть на одну ночь. Мне нужна ты — навсегда.
Марисала уставилась на него с изумлением, почти с ужасом. Лайам Бартлетт — у ее ног, предлагает ей руку и сердце! Боже милостивый, она же вовсе не собирается замуж! Зачем ей это? А ему-то зачем? Ей и присниться не могло, что у Лайама на уме что-то большее, чем обычный роман!
— Но… а как же Лорен Стьюарт? — Этот дурацкий вопрос вырвался у Марисалы как-то сам собой.
Лайам удивленно взглянул на нее, а мгновение спустя рассмеялся.
— Так ты придумала?.. Дорогая, мы с Лорен — просто друзья. И никогда не были любовниками. Кроме того, она моя начальница. Неужели ты действительно решила, что…
— Я спросила, спишь ты с ней или нет, но ты не стал отвечать. И я подумала, что да. А когда встретила тебя с ней…
— Так вот, ты ошиблась.
— Я очень рада, — с облегчением выдохнула Марисала. Действительно, радовалась она даже больше, чем стоило ему показывать.
— Конечно, я не лучший жених на свете, — продолжал Лайам. — И ты это знаешь лучше, чем кто бы то ни было. У меня куча проблем. За последние несколько месяцев я не написал ни слова. И не знаю, что будет, если так и не смогу писать. Может быть, придется идти вместе с тобой в медицинскую школу. Возьмешь меня к себе медбратом?
Марисала невольно рассмеялась, но глаза ее оставались серьезными.
— Лайам… — она покачала головой.
— Не говори «Лайам». Скажи «да».
Он смотрел на нее с такой надеждой и ожиданием, что у Марисалы упало сердце. Что ей ответить? Что она может дать ему? Она не стала отвечать — просто опустилась на колени рядом с ним и прильнула к его губам.
— Лайам, люби меня!
— Это лучший ответ, на который я мог надеяться, — прошептал он. — Конечно, после «да».
— Я так хочу тебя! — шептала Марисала. — Я так давно мечтала об этом…
— Тоже неплохо, — улыбнулся Лайам.
И уста влюбленных снова слились в поцелуе.
Лайам нащупывал на спине у Марисалы «молнию»; Марисала торопливо расстегивала пуговицы на его смокинге. Оба они сгорали от нетерпения раздеть друг друга, но вместо этого все целовались и не могли остановиться.
Потом Лайам с остервенением сдирал с себя смокинг; он запутался в рукавах, но в конце концов победил и бросил вывернутый пиджак на пол. Марисала выскользнула из платья и рассмеялась волнующим горловым смехом, увидев, как зажглись его глаза при виде ее нижнего белья. Лифчик и трусики Марисалы, черные, кружевные, едва прикрывали тело. За них Марисала заплатила вдвое дороже, чем за платье — но они стоили таких денег. Боже правый, а ведь она купила все это великолепие ради одной-единственной ночи!
Но Лайам внес сумятицу в ее планы. Он первым произнес слово «навсегда».