– Осталось чуть больше часа, а ты еще не готова! – воскликнул он, рассмотрев ее потертые джинсы. – Пошли, я тебя проведу. Может, пронесет.
Он взял ее за плечо и повел. Журналисты – вернее, несколько людей и камера – стояли у малого загона, окружив Ларису. Хочешь не хочешь, но им придется пройти мимо. И в тот момент Леся услышала:
– Мы ее все жалеем, бедную. Манер у нее никаких, ведет себя грубо.
Леся резко остановилась, и рука конюха уперлась ей в плечо.
– Она была такой грязной, вонючей и несчастной, когда пришла к нам. Мы ее пожалели, приютили, помыли. Без своей кобылы идти отказывалась, вот и пришлось согласиться. Выделили место и для нее. Как жаль, что она такая неблагодарная, – надув губы, закончила Лариса.
– Врешь ты все, – громко произнесла Леся.
Чтоб ее называли безманерной, грязной и неблагодарной, особенно в камеру – это Лариса переборщила. Теперь Леся это никак не оставит. А вот журналистам это очень даже понравилось – камеры щелкали ежесекундно. А Лариса зло сощурилась, но мигом преобразилась в обиженную.
– Катя, что ты делаешь, – взмолился Степанович, толкая ее вперед. – Пошли скорее. Роман Никитич этого не простит.
– Вот именно, – подтвердила Лариса. – Никогда не слушалась.
– Лариса, перестань, – просил Степанович.
– Я всегда делала то, что говорили, – возразила Леся. – А ты сделала все, чтобы меня выкинули из конюшни.
– Катя! – уже кричал конюх.
Леся взглянула на него и послушалась. Уж очень испуганное лицо было. Дальше она пошла не оборачиваясь.
– Вот она, неблагодарность, – пояснила Лариса слушателям. – Все время врет. Папа дал ей одежду и еду. Разрешил учувствовать в выездке. Я отдала ей свой костюм!
– Что ты делаешь? – спросил Степанович у девочки, когда они отошли на приличное расстояние. – Тебя ведь предупреждали не говорить с журналистами!
– Я не с ними, а с Ларисой говорила, – оправдывалась она. – Вы слышали ее? Она им все наврала.
– Я не знаю, как ты появилась в доме Мельниховых, – спокойно ответил Степанович. – А ты себе снова сильно навредила. Боюсь, Роман Никитич этого не стерпит.
Леся успокоилась и даже загрустила.
– Простите, Степанович, не сдержалась.
Степанович промолчал. Они зашли в дом.
– Иди, переоденься, и я отведу тебя назад.
– Вы мне верите? – спросила она с надеждой.
– Я не знаю, во что мне верить, – выдохнул конюх. – Я вижу, что ты не любишь Ларису, и вижу этому причину. А ей не за что тебя ненавидеть.
Леся словно получила удар в лицо. Никогда до этого он не сомневался в ней.
– Мы с тобой недостаточно знакомы, и Мельнихова я знаю не первый год. Поэтому мне больше верится им, а не тебе. Извини, но так и есть.
Леся проглотила комок обиды, вскинула подбородок и ушла. Открывая дверь в комнату, девушка чувствовала себя брошенной, а зайдя вовнутрь, полностью разочаровалась в своей жизни – на ее кровати, как и раньше, лежал одолженный костюм, но порванный.
– Какого черта! – воскликнула она в чувствах.
Степанович тотчас появился сзади.
– Что ты наделала? – схватился он за голову. – Роман Никитич шкуру живьем сдерет.
– Это не я, – оправдывалась девушка.
Она подошла к кровати и подняла пиджачок. Дорогая ткань кусками обвисла на руке.
– Что теперь будет? – причитал конюх. – Как же ты выйдешь на люди? Как бы не хотелось, но придется выпустить Ларису. Как жаль.
Леся мигом встрепенулась. Она поняла, кто это сделал и зачем. Не зря Лариса заходила в дом, пока она была в конюшне. Но не на ту напала! Леся не позволит себя так обижать. Лариса получит сдачу.
Отбросив ткань, она стала рыться в шкафу.
– Роман Никитич теперь точно выгонит тебя за такое, – продолжал причитать конюх.
– Но это не я, – повторила Леся. – Это Лариса. Она явно хочет меня выкинуть отсюда, но я ей не позволю.
– Что ты говоришь? Зачем ей это?
– А мне зачем?
– Да, незачем, – согласился Степанович. – Пойду, скажу Роману Никитичу.
– Нет, подождите, – повернулась к нему Леся. – Я буду выступать.
Она положила на кровать аккуратно сложенный зеленый костюм.
– Я не одевала его уже очень давно. Надеюсь, влезу в него.
– Но откуда он у тебя? – поразился конюх, рассматривая вышивку на кармане.
– Подарок на день рождения. Давно это было.
– Я, конечно, не буду спрашивать тебя, кто его тебе подарил, но ты меня опять удивила. Этот комплект не дешевый.
Леся благодарно улыбнулась.
– Я жду тебя на кухне, – сказал конюх и ушел.
Девушка села на кровать. Она не думала, что еще когда-нибудь оденет его и хранила, как память. Даже сейчас, одеваясь, она почувствовала себя, как тогда, радостной и довольной подаренной вещице. Вспомнила Гаю, деда Толика, маму с папой, даже Карину. Наряженная, она покрутилась перед зеркалом – бриджи облегали бедра, и девушка отметила, что у нее округлились ягодицы. Пиджак тоже был в пору. Туго стянув волосы на затылке в хвост, перевязала их тонкой резинкой. Лоб перетянула широкой лентой, которая смогла спрятать длинные уши, но если присмотреться, то выпуклости ушных раковин явно отличались от обычных, да и острые кончики выглядывали. Посмотрев опять в зеркало, сама себя не узнала. Перед ней стояла не маленькая непричесанная девочка, а довольно милая девушка. Большие раскосые глаза сильно выделились на фоне зеленого костюма. Она натянула черные сапоги и котелок (их Лариса не испортила), довольно взглянула в зеркало и вышла.