Степанович на миг дар речи потерял.
– А что делать с тем костюмом? – спросила его Леся.
– Оставь его. Скажем, что он маленький.
Леся подняла одну бровь. Обычно Степанович не любил лгать. Видимо, ее преображение слишком его шокировало. В этом костюме Леся даже чувствовала себя по-другому. Осанка сама изменилась, походка стала женственной. Проходя мимо мужчин в конюшню, заметила, что те не узнали ее. Она расслышала их восторженный шепот и ее уверенность в себе выросла до небес. Стоявшие недалеко Лариса с незнакомой женщиной тоже провели Лесю изумленными глазами.
– Тебя не узнали и неудивительно, – довольно сказал Степанович уже в конюшне и отошел к сбруе.
«Ты прям неузнаваема», – восхитилась Фея.
– Спасибо. Меня Лариса опять подставила, и пришлось достать этот костюм.
«Думаю, это к лучшему».
– Она опять хотела навредить, а получилось наоборот, – усмехнулась девушка. – Ты бы видела, как все пооткрывали рты. Адам даже назвал меня «очарованием». Представляю его лицо, когда узнает меня. Фея, почему они вчера были нормальными, а сегодня и смотреть не хотели, пока я не переоделась?
«Это обратная сторона твоего притяжения, – пояснила Фея. – Либо любовь, либо ненависть. Дружбы в это время нету».
Вернулся Степанович со оголовьем.
– Ты с кем говорила? – спросил он, протягивая сбрую. – Поменяй, они лучше.
В конюшню зашел Саша.
– Степанович, – он подошел к ним и замер, увидев Лесю. – Вас зовет Роман Никитич.
Закончив фразу, он быстро развернулся и вылетел из конюшни. Степанович вручил Леси оголовье.
– Поменяй, я потом подойду. Не высовывайся из конюшни.
Леся кивнула, но менять сбрую не собиралась. Только эти, что на лошадке, могли скрыть тайну Феи.
Полчаса пролетели мигом. Леся просидела в конюшне безвылазно. Чем ближе к выходу, тем больше волнений. Лошадка, однако, оставалась спокойной. Вот уже осталось десять минут, и пришел Степанович. На его лице можно прочитать то же волнение, что и у Леси. Удивительно, но от этого ей стало спокойнее, не то, что всегда невозмутимая Фея. Ее отношение ко всему иногда выводит из себя. В одну руку конюх взял узду, другую положил на плечо девушки и повел. У большого загона стоял невообразимый шум. Уйма народу ходило туда-сюда, мелькали незнакомые лица. В суматохе на них никто не обращал внимания аж до загона. С противоположной стороны ограждения, вне загона, установили небольшую трибуну, где разместили микрофон. За ним расхаживал Мельнихов, рядом шастали журналисты. Вот их то и прибавилось втрое.
Мельнихов поднял голову и увидел Лесю. Минуту поколебавшись, он подошел, щурясь.
– Совсем неплохо, – похвалил он.
В его голосе слышна плохо скрытая злость. Видно, не отошел еще от происшествия.
– Это не тот костюм, что я велел тебе одеть, – заметил он. – Где тот?
– Этот мой. Ваш лежит в комнате, он маленький, – ответила Леся, как договаривалась с конюхом.
– Зеленый цвет не подходит, но раз нет ничего другого, то сойдет. Ты выходишь последней.
Леся расстроилась. Мельнихов не заметил, как она преобразилась.
– Степанович, где список? – продолжил он. – Хорошо. И, Катерина, не подведи, чтоб я не жалел, что выпустил тебя.
Закончив разговор, он вышел на трибуну. Пять минут зрители успокаивались, затем только Мельнихов заговорил.
– Приветствую всех и каждого, кто пришел сюда в такой знаменательный день. Сегодня вашему вниманию представляется новая и единственная конюшня в Лубенском районе...
Леся осмотрела трибуны. Все лица обращены к Мельнихову. Нижние два ряда заняты местными жителями. Леся различила троих дружков, облокотившихся на ограждение и высматривавших кого-то. Она хотела помахать им, но вовремя остановилась. Третий ряд занимали важные гости, среди которых сидела Лариса, а рядом с ней находился Слава. Они оживленно болтали, совсем не обращая внимания на Мельнихова. Они настолько хорошо смотрелись вместе, что Леся, загрустила. Не смея долго смотреть на них, она перевела взгляд выше. Верхний, четвертый ряд, занимали приезжие из соседних сел и городов.