Она спрыгнула с пенька и скрылась в кустах.
— Э-э-э! — закричал Колобок, — Лиса! Подожди!
— Чего?
— Давай я сяду к тебе на носик и ещё раз свою песенку спою?
— Ты чё? — опешила Лиса, — Обезумел? Не надо садиться мне на нос, ты себя видел?
— Может на язычок? Чтобы лучше слышно было? — Колобок смотрел на Лису заискивающим взглядом.
— Буэ! — Лиса откашлялась, — Со слухом у меня всё в порядке, стой, где стоишь.
— Съешь меня.
Лиса опешила.
— Чё?
— Съешь меня, — повторил Колобок, — Пожалуйста.
Лису передёрнуло.
— Ты при катании головой настукался о землю, да? — участливо спросила она, — Ты посиди, отдохни, бредишь ведь, ей-богу.
— Я серьёзно, — Колобок насупился, — Что ты думаешь, я сам от деда с бабкой сбежал? Дудки! Бабка меня испекла и на стол перед дедом поставила. Тот меня оглядел, сказал: «Совсем из ума выжила, старая», да выкинул в окошко. Я и покатился.
— Куда? — Лиса всё ещё отходила от шока.
— Куда кинул, туда и покатился. Я, знаешь ли, направление не выбираю, — Колобок вздохнул, — Рук и ног у меня нет, сама видишь. Кто куда пнёт, туда и качусь. Ну что это за жизнь?
— А как же песенка? — спросила Лиса, — Как ты гордо от всех ушёл и всё такое?
— Психология, — небрежно бросил Колобок, — Каждый, кто слышит, думает: «Ну уж я-то не упущу и догоню». Так я всех и встречал. Думал, разбираться не будут, съедят и всё.
— А они не едят, — заключила Лиса
— Не едят, — согласился Колобок.
Они посидели некоторое время в тишине. Лиса пыталась придумать, как помочь Колобку, но ничего не приходило в голову. Тот же, в свою очередь, только и делал, что тяжко вздыхал.
— Ладно, — сказала Лиса через некоторое время, — Садись на язычок, да пой свою песенку в последний раз.
— Правда? — засиял Колобок.
— Давай быстрее, пока не передумала.
Колобок забрался на язычок Лисы и завёл песенку, как появился, да от всех ушёл. И как только он заявил, что и от неё уйдёт, Лиса клацнула зубами и проглотила Колобка. Некоторое время она сидела неподвижно.
— Покойся с миром, несчастный, — вздохнула она, — Отмучился.
— Лиса, — раздалось у неё из желудка, — Что-то пошло не так.
Весы
— Перевёл бабушку через дорогу, — в руках Белого появилась крохотная гирька, которую он поставил на чашу весов со своей стороны. Стрелка, находившаяся ровно на стыке между черным и белым, слегка склонилась на белую сторону.
— Пнул котёнка, — парировал Чёрный, — Двенадцать раз. В его руках появилась небольшая гирька, которую он поставил на чашу со своей стороны. Стрелка уверенно сдвинулась на чёрное.
— Простите, — подал голос Человек из кресла в углу комнаты, — Что происходит? Где я?
Чёрный с любопытством посмотрел на Человека:
— А сам не догадываешься?
— Догадываюсь, — неожиданно уверенно ответил Человек, — Надеялся, что ошибаюсь.
— Не ошибаешься, — прервал его Белый и обратился к Чёрному, — Продолжим. Заступился за девушку.
Стрелка весов ушла на белое.
— Семь раз имел непристойные желания по отношению к этой самой девушке, — улыбнулся Чёрный и поставил гирьку. Стрелка двинулась, но оставалась на белом.
— Извините, пожалуйста, — Человек вновь заговорил, — Не могли бы вы мне сказать, что произошло?
Чёрный и Белый переглянулись. Чёрный вздохнул и вынул из рукава лист бумаги.
— Такого-то числа, такого-то месяца, бла бла бла, — начал читать он, — Где же? А, вот! Дорогу ты переходил в неположенном месте. По телефону говорил и по сторонам не посмотрел.
Чёрный свернул бумагу и убрал обратно за рукав.
— Понятно, — сказал человек упавшим голосом, — Спасибо.
Чёрный поморщился.
— Это вон к нему, — он указал на Белого, — Продолжай.
— Три года собирал деньги для нуждающихся, — появившаяся гиря в руках Белого была достаточно большой. Стрелка упала вниз в белое.
— С этих денег один раз купил себе пиво, — Чёрный развёл руками. Гиря в его руках оказалась больше той, что была у Белого. Стрелка весов ушла в чёрное.
— Из-за такой мелочи, — пробормотал Белый с обидой в голосе.
— Правила такие, — Чёрный сделал виноватое лицо.
— Да я знаю.
Человек в кресле вспоминал моменты своей жизни с каждым появлением гирь на чашах. Порой он гордился, порой стыдливо закрывал глаза.
Спустя какое-то время, Белый поставил свою последнюю гирю на весы и стрелка чуть-чуть ушла в белое.
— Какая жалость, — сказал Чёрный, когда его последняя гирька поставила стрелку идеально посредине.