Борис украдкой взглянул на Афанасия и Илону — пришла ли им в голову та же мысль, что и ему? Мысль о том, что когда-нибудь это произойдет и с ними: проснувшись после очередного полнолуния, они увидят рядом с собой окровавленную жертву — еще живую, но уже переставшую быть человеком. Потом он перевел взгляд на остальных: вспоминают ли они, как сами впервые оказались на месте Громова? Или все его «коллеги», и те, кто уже кусал других людей, и те, кому до сегодняшнего момента везло, вообще об этом не думают? Может быть, они вспоминают, как их самих превратили в вервольфов?.. Дымков встретился глазами с Тимофеем, и некоторое время они молча смотрели друг на друга. «Прости!» — ясно читалось во взгляде сорокалетнего, но казавшегося совсем старым оборотня, и Борис, привычно заставив себя побороть подсознательную неприязнь к этому мужчине, ободряюще ему улыбнулся.
— Охотники знают? — деловым тоном спросила Илона. — Как они вообще его в поселок пропустили?
— Охотников было всего двое, они не могли за каждым домом уследить, — объяснил Филипп. — И пока я им ничего не сказал. Разберемся с Антоном и с новеньким сами, а потом уже всем остальным сообщим.
— Он сильно его покалечил? — продолжила расспрашивать Крижевская. Филипп покачал головой:
— Нет, не очень. Только руку в двух местах прокусил. Все-таки сонный был, не слишком быстрый…
— И как он сейчас? — спросила ее подруга Вера.
— Потерял много крови, но в целом ничего. Как раз сейчас заснул.
— Да я не про новичка! Я про Антона! Где он?! — Верино лицо исказилось от злости — еще немного, и бросится на непонятливого Филиппа. Неужели между ней и Антоном что-то есть?
— Антон сейчас у себя, — ответила за Филиппа Мария, кивая на ведущую в соседнюю комнату дверь. — Сказал, что никого не хочет видеть.
Тимофей решительно поднялся с дивана:
— Его нельзя оставлять одного. Я попробую с ним поговорить. Фил, ты ведь не против?
— Я как раз сам хотел тебя об этом попросить, — закивал Макеев, и Тимофей тут же бросился в комнату к Громову. Филипп же вновь повернулся к остальным членам своей стаи:
— Мальчику тоже надо будет сегодня же все рассказать. И хотя бы попытаться сделать так, чтобы он не начал нас ненавидеть. Борис, — шагнул он к Дымкову, — ты не мог бы взять это на себя?
Молодой вервольф вздрогнул от неожиданности:
— Простите, Филипп, но почему именно я? Я же никогда не общался с новичками!
— Ты отказываешься?
— Нет, но я боюсь все испортить.
— Послушай, Борис, — заговорил Филипп более тихим голосом, обращаясь теперь к одному Дымкову и игнорируя всех остальных. — Ему двадцать один год — столько же, сколько было тебе, когда ты стал оборотнем. И он тоже из довольно неблагополучной семьи, если я правильно его понял. Мне кажется, тебе будет проще, чем всем остальным, найти с ним общий язык. Подумай, пока есть время, но имей в виду — он наверняка скоро проснется и…
— Хорошо, — устало вздохнул Борис. — Я попробую. Но я не смогу быть с ним все время. Завтра мне нужно будет уехать в город — хотя бы на пару дней.
— Для начала просто поговори с ним, — почти умоляюще проговорил Филипп. — А дальше посмотрим.
Глава II
Заходя в маленькую комнатку, расположенную под самой крышей, Борис ожидал увидеть новичка если не спящим, то, по крайней мере, лежащим в кровати. Не тут-то было — несмотря на травму, этот юноша, на вид и в самом деле еще совсем мальчишка, активно, хотя и безуспешно, пытался открыть заколоченное окно, воровато озираясь на дверь. Увидев вошедшего Дымкова, он испуганно замер на месте, неуклюже натягивая на перебинтованное плечо свою разорванную и перепачканную кровью рубашку.
— Не надо меня бояться, — устало заговорил Борис, медленно подходя к юноше. — Пожалуйста, сядь и выслушай, что я тебе скажу.
Тот взглянул на него большими, почти детскими глазами. От него пахло засохшей кровью, дешевым сигаретным дымом и пивом, а еще почему-то свежей краской для принтеров. И он был страшно испуган — воздух в комнате был буквально насквозь пропитан адреналином. Борис вздохнул, понимая, что разговор ему предстоит долгий и тяжелый.
— Успокойся, — продолжил он, стараясь не обращать внимания на все эти резкие запахи. — Я не сделаю тебе ничего плохого. И никто из моих друзей тоже.
«Тем более, что все самое плохое с тобой уже произошло», — добавил он про себя.
— Кто вы вообще такие?! — в отчаянии простонал его собеседник. Он все еще продолжал стоять у окна, хотя должен был, по идее, чувствовать еще более сильную слабость, чем Дымков.
— Мы… — начал Борис, но внезапно замялся. — Как бы тебе объяснить… В общем, мы не совсем такие, как обычные люди. Мы умеем превращаться в животных. В волков.
Молодой человек попятился к окну, натолкнулся на подоконник и так и остался стоять, облокотившись на него спиной.
— Вервольфы… — прошептал он одними губами, что, впрочем, не помешало Борису прекрасно его расслышать.
— Да, ты прав, именно так нас обычно называют, — подтвердил он. — А еще оборотнями. Скажи, где ты о нас слышал? Или просто книги читал?
— Я фильм когда-то смотрел, — пробормотал юноша. Он хотел сказать что-то еще, но передумал и только махнул перевязанной рукой, тут же сморщившись от боли.
— Как ты себя чувствуешь? — шагнул к нему Борис. — Лучше ляг или сядь, тебе не стоит…
— Не подходи! — вытянув здоровую руку вперед, парень затравленно вжался спиной в подоконник, и Дымков, не желая пугать его еще сильнее, остановился посреди комнаты:
— Я правда ничего тебе не сделаю. Ты же видишь, я сейчас в человеческом облике. И я вообще ни разу в жизни никого не кусал.
— А тот, другой, который ночью здесь был..?
— Это мой друг. Член нашей… стаи. Ты забрался в его дом в полнолуние. В такой день, когда мы не можем себя контролировать. Он не виноват в том, что случилось.
— Он сделал меня вервольфом, таким же, как вы? — в голосе юноши уже не было того панического страха, были лишь бездонные черные тоска и обреченность. Борис почувствовал облегчение от того, что парень сам все понял, и ему не пришлось говорить это самому. Облегчение, за которое ему тут же стало стыдно.
— К сожалению, да, — кивнул он, снова пытаясь подойти к своему новому товарищу по несчастью. — Но поверь мне, все не так плохо, как тебе сейчас кажется. С этим тоже можно жить.
— Нет, — помотал головой молодой человек. — Я тебе не верю.
— Я понимаю. Ты сейчас думаешь, что твоя жизнь кончена, но клянусь тебе, это не так! Посмотри на меня, я живу так уже семь лет и…
— Я не верю, что ты оборотень, — ничего не выражающим голосом перебил его юноша. — Вы все психи, ненормальные, а ночью — это просто собака была большая! Я никому из вас не верю!!!
Он сорвался на крик и, казалось, был близок к истерике, и Борису пришлось снова отступить назад. Кажется, он выбрал неправильную тактику. Мягкостью и уговорами здесь ничего нельзя сделать, надо действовать жестко. И наглядно, хотя делать это сейчас ему просто ужас как не хочется…
— Смотри! — сердито прикрикнул он на новичка и, чуть наклонившись вперед, заставил себя изменить облик. Тело, еще не успевшее окончательно оправиться после прошлой ночи, тут же вспыхнуло болью. Запахи и звуки, и без того слишком явные, стали еще сильнее и резче. Перед все еще не верящим своим глазам юношей опустился на все четыре лапы крупный пепельно-серый волк с длинной пушистой шерстью. Не желая совсем уж сильно запугивать своего «зрителя», он несколько раз дружелюбно вильнул хвостом, несмотря на то, что сейчас даже более простые движения давались ему крайне тяжело. Однако делу это не помогло: вздрогнув в первый момент, парень вдруг оглянулся, посмотрел куда-то за окно и неожиданно со всей силы рванул на себя оконную ручку. Одна из створок окна с треском распахнулась, и прежде, чем Борис успел хоть что-то сделать, его «подопечный» вскочил на подоконник и сиганул вниз, на расположенный прямо под окном шиферный козырек веранды.