– Постой! Как ты смогла починить гранату? Она же не работала из-за обновления!
– Да чего тут сложного? – ответила та, так и оставив технологию в секрете. И вдруг прилипла к стеклянной перегородке, через которую хорошо просматривался кабинет учёного примата.
– Ты чего?
– Там осталось наше оружие! Видишь, – Чжоу, подпрыгнув, со второй попытки ухватила Крысавчика за шею и заставила нагнуться лицом к стеклу, – там, у компьютера! Мой гранатомёт и твой ледяной бластер! Э, а куда они задевали шину? Слямзили, что ли?
Мэй дёрнула ручку на двери, но та не поддалась.
– Нет, ну какие параноики! – возмутилась Чжоу, уперевшись руками в бока. – Все двери закрывают! И кого из нас надо в палате держать?
– Попытка проникновения в помещение! Попытка проникновения в помещение! – заговорила Афина, включив сигнализацию. Китаянка посмотрела на Джеймисона так, что ему стало не по себе.
– Ты что задумала?
– Нет времени объяснять! – выпалила она и с разбегу толкнула его на стекло. Сжавшись на уровне инстинкта, Крысавчик при набранном ускорении разбил стекло протезами (он стоял как раз правой стороной). Перепрыгнув через лежащего коллегу, Мэй быстро схватила оружие для обоих, а на обратном пути подтолкнула Крысавчика, помогая ему подняться.
– На, держи! – когда он встал, Мэй сунула ему в руки бластер и побежала в сторону выхода из базы.
– Огонь, а не человек! – провожая её глазами, с восторгом выдохнул Крысавчик, и снова помчался, прихрамывая, следом. Зачем? Кинуться в бой, как Мэй, он не желал. Скорее, затем, чтобы не дать «огню, а не человеку» спалить всё на своём пути. Сохранить баланс, как сказал бы Зул, его коллега по «Героям Шторма». Которого, впрочем, он теперь не помнил.
Уинстон едва успел вырваться из очередного боя, как пришлось возвращать беглецов. Оклики и разумные доводы вернуться в палату они не вняли, а при попытке применить силу Мэй и вовсе запустила в учёного мину, от которой он еле успел отпрыгнуть в сторону.
– Афина! Закрой все выходы из помещения! – отчаянно скомандовал Уинстон.
Закрывать двери не пришлось: специалисты обнаружили причину обрушения декораций в игре и запустили патч по устранению ошибок. Поэтому все персонажи против своей воли были помещены в больничную палату. К величайшей досаде Мэй, которая так хотела покинуть её.
После окончания установки патча Уинстон настаивал на том, чтобы Чжоу и «стервятник» остались в палате, но Мэй и слушать его не хотела. Крысавчик загородил ей дорогу к двери, чтобы помешать выйти. Тогда сердитая Чжоу с разбега вытолкнула его в коридор за дверь палаты, после чего их сразу же затянуло в бой, а следом за ними и Уинстона.
– Ого! Молодцы, близзы! Крутую плюшку сделали – персонажей местами поменяли! – восхищался игрок, которому попалась Мэй в пижаме и с гранатомётом в руках. Вернулась и утраченная шина. В панели со способностями у Чжоу стали отображаться боевые таланты Крысавчика, и в целом геймплей был как за него. Только она не прихрамывала и действовала более хитро, часто не слушаясь игрока.
Уинстон оказался в команде со «стервятником», но против неё. Глядя на разрушения и кровожадные атаки, которые начала сеять Мэй, учёный вспоминал игру нормального Джеймисона (хотя кто бы в его «нормальном» состоянии назвал мастера-подрывника нормальным?) и задавался вопросом: что лучше – образованный безумец, каким сейчас стала Чжоу, или безумный дурак, каким был Крысавчик? Отвечал он себе словами старого доброго Шекспира: «Мириться лучше со знакомым злом, Чем бегством к неизвестному стремиться!» – убеждаясь, что всё-таки лучше было бы вернуть всё на свои места. Только как это сделать, когда пациенты покинули палату и стали доступны для вызовов в бой?
Разумному примату было тяжело исполнять приказы игрока и одновременно следить за пациентами, однако ему всё же удалось заметить кое-что необычное: когда Чжоу один раз неосторожно применила мину, то сама подорвалась на ней и потеряла половину здоровья. Самое страшное было в том, что при полученных ожогах Мэй и не заметила этого – настолько погрузилась в бой. Уинстон ощутил, как вся его обезьянья душа похолодела от мысли, что же будет, если она подорвётся на своей же ульте. Из-за странных изменений в игре не погибнет ли насовсем, а не на время, как обычно? Проверять длительность её смерти учёный не желал.
Атаки подрывника всегда хорошо купировались атаками Мэй, поэтому Уинстон постарался отыскать Крысавчика.
– Джеймисон! Послушай! Я заметил, что у Мэй нет иммунитета к взрывчатке! Надо защитить её от самой себя до конца боя! Блокируй её атаки! А я тебя прикрою. И сам будь осторожен со своими атаками, не смей умирать!
Игрок, управлявший Крысавчиком, на несколько секунд выпал из боя, пытаясь понять, что он сейчас услышал. Игравший за Уинстона, напротив, не слышал слов своего персонажа, потому что выключил звук в игре и наслаждался музыкой, которую сам поставил на компьютере.
Джеймисон еле заметно кивнул Уинстону, дав понять, что услышал его и всё сделает.
И стал делать что мог. Только выяснилась забавная штука: его ледяной бластер не может нанести урона Мэй, а её гранаты, мины, капканы и шины – навредить ему. У обоих сохранился изначальный иммунитет к своему же оружию. Плюс, когда они атаковали друг друга, то начинали мерцать, и это говорило о нестабильности работы их кодировки. «Стервятник» подумал: если такое происходит при базовых атаках, что же может случиться при использовании героических способностей?
Невозможность нанести урон Чжоу, как и получение урона от ульты «Вьюга», разочаровала игрока Крысавчика, поэтому скоро он вышел из боя. Чем сильно обрадовал Уинстона: теперь Джеймисон был более свободен в своих действиях.
Дальнейший бой выглядел примерно так: Мэй пыталась отделаться от навязчивого «стервятника», который преграждал ей путь ледяными стенами и заморозкой выводил из строя её мины и капканы, а Уинстон по мере возможности был ангелом-хранителем Крысавчика, прикрывая его от атак других героев. Много раз погибал при этом сам, но чаще всего – от гранат китаянки, которая вымещала свою злобу на соперниках, не имеющих иммунитета к взрывчатке. Могла бы она атаковать своих союзников – несомненно, досталось бы и им.
Безумие и хаос, рождаемые Чжоу, напоминали Уинстону о лунном бунте его сородичей. Как тяжело было смотреть на их кровожадность, так и на зверя, в которого превратилась из-за травмы головы умная скромная девушка, смотреть было невозможно. Учёный поклялся себе разобраться в её амнезии и найти лекарство. Пережить бы только это сражение и засадить больную обратно в палату, чтобы игроки больше ей не управляли. Что же до Крысавчика, то Уинстон благодарил небеса, что теперь с ним хоть можно скоординировать действия. Раньше этого и представить было нельзя: мастер-подрывник был неуправляем и действовал только по своему настроению. Учёный примат поймал себя на мысли, что если амнезию обоих удастся вылечить, то он будет даже скучать по теперешней адекватности Джеймисона.