Он же, мало того что не лопался, но и вообще стоял несчастный-разнесчастный. Бен с девушкой видели это, им было его жаль, но они не могли понять, из-за чего он огорчен.
Ведь они же не знали, что самый хороший грейпфрут не поместился в пирамиду.
Расстроенный торговец вытащил бумажные пакеты, чтоб разложить в них все шесть килограммов. Бен с девушкой подумали, что ему очень жаль разрушать пирамиду — поэтому он загрустил. Еще бы, думали они, как тут не опечалиться: только-только построишь, и сразу ломать!
Он взял самый верхний грейпфрут.
Девушка лихорадочно соображала, что делать. Бен скреб в затылке в поисках идеи.
В его воображении уже почти возник пакет пирамидальной формы, но тут она воскликнула: «Замри!»
Все замерли.
— Кладите-ка обратно, — сказала девушка торговцу, и он послушно положил. — Сфотографируем! — предложила она и достала из сумки небольшой аппарат.
И, хоть печаль торговца не имела отношения к уничтожению пирамиды, столь неожиданный вираж его взбодрил. Сниматься он любил. Улыбка ненадолго снова заиграла на лице, он, гордо встал поближе к своему творению, и девушка его сфотографировала.
— Ну вот! — сказала она и стала помогать торговцу рассовывать грейпфруты по пакетам.
Да, торговец сниматься любил, но Бен, тот просто обожал. Его кольнула зависть, а там уже и ревность. «Как так? — подумал он. — Она его снимает только потому, что он сложил вот эту пирамиду?»
Он знал, что девушка хотела не столько снять, сколько утешить бедного торговца, но поглупел от ревности. А потому насупился.
Торговец же, раскладывая вместе с девушкой грейпфруты, снова вспомнил про самый хороший и про свою неудачу. И тоже насупился.
Бен, глядя на него, разозлился вконец. «Ишь, он еще и недоволен! — подумал он. — Чего ему теперь-то не хватает?» Примерно то же думала и девушка, но добрее и жалостливее, так что получалась совсем другая гамма чувств.
Все фрукты были наконец разложены по пакетам, а все трое отчего-то изнывали (торговец от печали, Бен от ревности и глупости, а девушка совсем от другой гаммы чувств).
Им захотелось поскорее разбежаться по домам и захандрить по углам.
Бен с девушкой поделили пакеты и вышли на улицу.
Они уже повернули в разные стороны, как вдруг торговец выскочил из лавки и закричал:
— Постойте!
В руке он держал самый лучший грейпфрут.
Бен и девушка вернулись с разных сторон.
— Позвольте, я вам подарю еще вот этот, — сказал торговец Бену. — Мне бы хотелось, чтоб он стал вашим первым.
Девушка посмотрела на торговца, потом на Бена, а потом на прекрасный грейпфрут — теперь он был в руке у Бена, устремившего на нее взгляд, полный немой мольбы о фотографии.
Не сводя глаз с грейпфрута, она сначала подивилась его красоте и округлости, а потом призадумалась и… поняла.
Поняла, что грейпфруты продавались не на вес, а поштучно, все поняла про пирамиду и почему в ней не хватало лучшего плода, и почему печалился торговец, и почему бессилен оказался фотоаппарат, и даже почему вдруг разозлился Бен.
Все это вспыхнуло в ее мозгу мгновенно, но не настолько, чтобы не хватило времени подумать: «Ну, до чего ж я умная!»
Девушка снова посмотрела на грейпфрут, потом на Бена и в заключение на торговца, которому сказала:
— Такое стоит сфотографировать отдельно!
Она достала аппарат, а восхищенный Бен сейчас же принял тщательно продуманную позу и приготовился сниматься.
— Нельзя ли и мне тоже такую фотографию на память, пока грейпфрут еще не съеден. Я в жизни не видал подобной красоты!
Бен тут же передал ему грейпфрут (зависть, ревность и глупость порой могли закрасться в его душу, но эгоизм и жадность — никогда).
Девушка выбрала позицию, чтобы сфотографировать торговца на фоне фруктов, с грейпфрутом в руке. И, еще глядя в объектив, видела, чувствовала и знала, что снимок выйдет потрясающий.
Потом же со словами:
— Ну, а теперь меня! — выхватила у торговца плод и стала объяснять ему, как обращаться с аппаратом.
А Бен стоял, задумавшись. Ему нисколько не было завидно, что девушка давала урок фотографии не ему. Ведь он-то обожал сниматься.
Он думал о другом.
Смотрел на то, как девушка с грейпфрутом на улице, залитой летним солнцем, вдвоем позируют для фотографии, и думал о давешней матери: «Увидь она такую сцену запечатленной на картине, она бы точно примирилась с грейпфрутами».