У нагой женщины были темные, длинные, до середины спины, волосы.
«Ну вот, так и знал», — подумал Книжник.
Он тряхнул головой, но описание не прекратилось.
Волосы обтекали по лицу на манер то ли римских, то ли египетских (Книжник точно не помнил) причесок, потом стекали дальше и доходили до середины спины, а по бокам — до локтей.
— Нет! — воскликнул Книжник.
Губы были чувственные, пухлые.
— Хватит…
Глаза голубые, манящие.
— …пожалуйста… — взмолился Книжник.
Но поздно — описание нагой женщины пустилось во весь опор.
Розовые щеки.
Упругие полные груди.
Крутые бедра.
Длинные ноги.
Изящные ступни.
— Не надо…
Живот не плоский и не толстый. В самый раз. Ягодицы круглые, раза в три-четыре больше, чем груди.
И островок пушистой темной шерстки.
— О нет…
Нагая женщина смотрела Книжнику в глаза и улыбалась.
Тогда он сжал ее в объятиях.
Ни слова не произнеслось.
Ни мысли не пронеслось.
Ни акта не произвелось.
Только Книжник и нагая женщина стояли посреди книжной лавки.
Книги онемели.
Но вскоре Книжник выпустил из рук нагую женщину. Она ушла.
А запах, чуть помедлив, последовал за ней.
После ухода обнаженной Книжник не стал читать. Его тянуло к ней, и он покинул сам себя.
Чтобы побыть с ней рядом, там, куда она ушла.
Ну, а потом вернулся.
И стал читать еще усерднее.
Стояла тьма.
Лавку наполнял сумрак.
Книжника тоже.
Даже читать не хотелось.
Он сидел за столом и мысленно переворачивал страницы книги своей души.
Третью женщину своей жизни он встретил тут же, в лавке.
Он узнал ее с первого взгляда.
Она по неловкости наткнулась на стеллаж и опрокинула его.
Книжник пошел ей помочь и поднял стеллаж.
А женщина сидела на полу и подавала ему книги по одной, читая вслух названия.
По названиям Книжник расставил все книги.
— Ну вот и все, — сказала женщина.
— Хотите, вместе пообедаем? — спросил ее Книжник.
— Хочу, — ответила она.
Потом подумала и повторила:
— Хочу!
Вторая женщина в жизни Книжника помогала ему открыть лавку.
Они вместе красили в ней стены.
И устанавливали стеллажи.
С первой женщиной жизни он встретился еще до того, как стал Книжником. Это она разбудила в нем книжника.
Братья и сестры разъехались по всему миру, друзья стали бывшими.
Один посреди океана, или, если угодно, посреди необъятного книжного моря, он закрыл свою книгу души и обратился к Богу.
Бог съежился и спрятался.
Но не настолько хорошо, чтоб Книжник не нашел его и дружески не посоветовал катиться прочь.
Пудупудупуду.
Пудупудупуду.
Книжник нахмурился и стал ждать, что будет дальше.
В лавку зашел молодой человек и начал внимательно оглядывать книги. Наткнувшись на стол с сидящим за ним Книжником, он вежливо поздоровался.
— Вам нужны журналы? — хмуро спросил Книжник.
— Что-что?
— Журналы.
— Нет.
— А-а…
— Мне нужно много разных книг.
— Да?
— Да. Античные пьесы, исландская сага, биография Вольфганга Амадея Моцарта, учебник японского, книга о секвойях.
Книжник просиял и поднялся с кресла:
— Вас посылает само небо!
— Да нет, меня послала подружка, это все для нее.
— Ах, вот как… Так вы с ней, что же… пара?
— Ну да.
Книжник посмотрел на молодого человека и… снова улыбнулся.
— Ну ладно, ладно, — прошептал он.
То был последний посетитель в этот день.
Книжник знал это точно.
Не потому, что последним каждый день приходил один и тот же посетитель, а потому что Книжник угадывал, который посетитель у него последний.
В лице последнего светилось нечто симпатичное, словно на нем было написано: «Ну вот и все, спокойной ночи!» — и Книжник легко читал эту надпись.
Он часто думал: интересно, а последний посетитель тоже знает, что он последний? И полагал, что да — уж очень каждый раз последний посетитель медлил, ему как будто не хотелось уходить и оставлять тут Книжника в унылом одиночестве.
И Книжник каждый раз его подбадривал, показывал всем своим видом, что это ничего, что у него есть книги и мечты и что наступит завтра.
У Книжника вошло в привычку угощать последнего за день посетителя, единственного из всех, чашкой травяного чая. Он знал и слышал много раз от Жака Фаталиста, что никто, кроме него самого, такую гадость пить не станет. Но последний посетитель держался так учтиво, что Книжник был уверен: он притворится, что ему понравилось, а может статься, его учтивость окажется так велика, что чай и впрямь ему понравится.