— А что неясного? Нормально же общались, — включил я свой привычный шутливый тон.
— И продолжим, надеюсь, — подмигнула.
А я хотел бы продолжить приставать к Крыловой, но что решено, то решено. Поэтому на следующий день, то есть сегодня, мне предстоит торжественная речь с извинениями и последующее отступление. Стану вести себя, как все остальные: не замечать девушку, заниматься своими делами. Вот я удивлялся почему в этой группе сложилась такая обстановка, а надо было просто слиться сразу с толпой, копируя всеобщее поведение. Не общаются с Крыловой? Не общайся тоже. Всё время шутят над Стёпой? Смейся тоже. Вот и всё. Делов-то… Мимикрия в новых коллективах всегда работает тебе на руку. Просто не задавайся лишними вопросами и делай, как все.
Сегодня она снова с двумя объёмными косами. На ней облегающее, но не вульгарное платье и кеды, которые каким-то странным образом неплохо сочетаются со всем образом. Она вновь выбирает место у окна, а рядом с ней садится Мартынова. Ловлю себя на мимолётном желании оказаться на месте Маши. Она словно некое доверенное лицо, которому дозволено общаться и находиться рядом с непреступной глыбой льда по имени «Одария». Не понимаю, как две такие непохожие девушки находят общий язык в общении друг с другом.
Всю первую пару поглядываю в сторону девушек и обдумываю свои слова. Словно важную речь у себя в голове репетирую… Вот же дожил до чего… Я скажу ей «Привет». Постараюсь без улыбочек, которые её только раздражают. А как вообще улыбнуться так, чтобы выглядеть дружелюбно, а не нахально? Дилемма. «Просто не улыбайся ей и всё», — отвечаю сам себе же.
После приветствия я сразу перейду к извинениям. А после дам обещание больше не приставать. Отличный же план? По-моему, да.
Спустя бесконечно долгих полтора часа звенит звонок, оповещающий об окончании пары. Вторая тоже будет здесь же, но я уверен: сейчас Крылова схватится за рюкзак и помчит в библиотеку, чтобы вновь набрать стопку книг с синей обложкой. Или она всегда чередует цвета? Сегодня синий, завтра зелёный…
Крылова и в самом деле набрасывает на спину рюкзак и, пропускаемая Машей, покидает ряд аудиторных столов, а затем быстрым шагом направляется к выходу. Кто в буфет, кто на улицу покурить, а она в библиотеку…
Следую за ней по коридору, а спустя минуту нагоняю.
— Привет, — выдыхаю, заглядывая ей в лицо.
Она сразу начинает хмуриться и тяжело вздыхает. Молча спускает одну лямку своего рюкзака, освобождая одно плечо, и суёт руку в его боковой карман.
— Ты, видимо, за этим, — отвечает без тени какой-либо эмоции и протягивает мне только что добытую пятитысячную купюру, о которой я и думать уже забыл.
— Спасибо, — принимаю красную бумажку. — В общем… Заигрался я. Хочу извиниться перед тобой за всё, что было и…
— Извинения приняты, — обрывает она меня. — Это всё, надеюсь?
Мы продолжаем идти по коридору, уворачиваясь от столкновения с другими студентами. На секунду у нас даже руки соприкоснулись, что вызвало во мне странное чувство. Почему я вообще обратил внимание на такую мелочь? Вот же странный.
— Ну, и обещаю, что больше не стану к тебе приставать, — отвечаю. — Живи своей жизнью отшельницы и читай книги про электроэнергетику.
— Спасибо за разрешение, — отвечает с иронией в голосе, но выглядит уже менее злой, чем обычно.
Даже как-то на лицо симпатичней стала…
— Пожалуйста, — пожимаю плечами, а затем останавливаю шаг и провожаю взглядом удаляющуюся хрупкую спину девушки с неизменно огромным и наверняка тяжёлым рюкзаком, что обычно набит книгами.
«Не твоё дело, какой вес у её рюкзака», — одёргиваю себя. Резко разворачиваюсь в противоположную сторону и ухожу. Дело сделано, миссия выполнена и всё такое. Больше никаких неловких, а порой и откровенно странных ситуаций, насмешек на грани оскорбления и вечно недовольного лица Крыловой. Теперь я нормальный член местного общества, чтущий кодекс, в котором есть одно важное правило: «Не обращай внимания на Одарию Крылову».
Но почему внутри какое-то разочарование и даже как-будто бы грусть? Ну и дела творятся этой весной с моей головой.
Глава 11
Одария
Он извинился. Извинился и просто отвалил. Вау. Ожидала чего угодно от Угольникова сегодня, но только не этого. При этом, судя по выражению на его лице, это была даже не шутка, а серьёзное намерение оставить меня в покое. «Живи своей жизнью отшельницы и читай книги про электроэнергетику» — звучит, как прощальное благословение.
И ни единого слова больше не было сегодня, ни единого взгляда в мою сторону. Что за чудеса такие? Вроде, я чувствую облегчение. Или… Нет. Точно: облегчение.