В тени стеклянных небоскрёбов, неоне уличного света и мраке тёмных закоулков царствует Охота.
Она старше самого древнего эльфа, коварней торговца белой смертью, грязнее и отвратительнее всех городских трущоб, до краёв заполненных отбросами. Она бродит зачастую в открытую, легко избегая опасности, мгновенно перевоплощаясь и мимикрируя, почувствовав холод стали либо жар пистолетного ствола в тревожной близости. Она насмехается над теми, кто её ведёт, теми, кто противостоит ей, и особенно теми, кто является её целью.
Охота бессмертна. А значит, бессмертны и ведьмаки – её несменные орудия. Потому даже в мире стали и неона они необходимы, как воздух. Ведь чудовища перестали быть реликтами – они слились с миром в единое неразрывное целое, начав пожирать его изнутри.
На одну такую тварь Геральт получает заказ.
Дверной хлопок растворился в какофонии из музыки, криков и смеха. Крепкая высокая фигура прошмыгнула в бурлящую толпу, успев оставить фарфорово-белый отблеск в наполненных алкоголем бокалах.
Увлечённые танцем, подсаженные на барабанящий ритм, как на наркотик, люди не замечали нечто, расталкивающее их, несущееся сквозь, – они охотно расступались, расплёскивались волнами в разные стороны, а после снова сходились вместе, не прекратив, даже не замедлив ни на мгновение своего порождённого пьяным угаром и массовой истерией танца.
Столпы прожекторного света пропахивали толпу раз за разом и, объединившись с разноцветными неоновыми огнями, дарили людям ещё одну сторону удовольствия, будто бы только её недоставало, – зрительную. Смотреть и видеть было настолько же больно, насколько приятно.
Витающие в воздухе запахи ванили, слёз, крови и разгорячённых человеческих тел пьянили не хуже спиртного, вливаемого в глотки и быстро растекающегося по жилам.
Лишь на двух посетителей клуба «Осколок льда» не действовала его магия.
Один – высокий, худощавый, неестественно бледный мужчина с полностью седыми, как молоко, волосами, – преодолев толпу, замер у барной стойки. Он отчаянно искал другого, но не знал, как тот выглядит. Ему не были известны ни внешность, ни запах, ни повадки, ни даже пол объекта поисков – лишь количество нулей в чеке, который ему выпишут за предоставление пары чернильно-чёрных глаз.
Мужчина уселся на свободный стул, расстегнул покрытую серебряными клёпками кожаную куртку и достал из внутреннего кармана портсигар; кратким движением вытащил сигарету и сжал её губами.
— Желаете прикурить?
Бармен появился словно из воздуха. Стройный молодой парень с распущенными каштановыми волосами по плечи держал в вытянутой руке зажигалку, фитиль которой горел ровным синеватым пламенем. Бармен дружелюбно улыбался, был расслаблен, а его идеально подогнанный под фигуру фрак переливался всей палитрой неоновых огней.
Но беловолосый мужчина насторожился – бармен носил очки с матовыми чёрными линзами.
Он кивком отказался от предложенной зажигалки и, подняв руку над барной стойкой, сложил пальцы в знак. Ладонь вспыхнула пламенем. Ярко-алым, кусачим и злым. Воздух нагрелся. Запахло гарью, серой и жжённой кожей. Мужчина спокойно наклонился и прикурил от огня в руке.
— Вы – явно не обычный посетитель, — бармен, казалось, совсем не смутился и, лишь шире улыбнувшись, хлопнул крышкой зажигалки. — Предлагать напитки не вижу смысла, женщин – тоже. О порошке упомяну только ради приличия. Пожалуй, сразу буду продумывать прейскурант на всю информацию, которой располагаю. Я давно научился легко распознавать людей подобного вам сорта, но догадаться, о чём будет спрашивать каждый из вас, – всё ещё выше моих сил.
— Сними очки, — мужчина сжал руку в кулак, гася пламя, и глубоко затянулся. — Для начала.
— Ну да, почему бы и нет? — бармен обхватил пальцами уголок начищенной до блеска серебристой оправы. — Но. Раз уж я вынужден раскрыться ради вашего доверия, то предлагаю сделать тоже самое, но ради моего. Имени будет достаточно. Попадёте в мою коллекцию, сразу за жутким чудаком с рыбьими глазами – Лео Бонаром, кажется. Или что-то наподобие этого…
— Я – Геральт, — прервал его мужчина; из-под губ вырывались сизые клубы табачного дыма.
— О, так просто? Совсем никакой фантазии, — бармен говорил, пока стягивал очки с лица – под ними показывались внимательные глаза с крохотными точками зрачков и небесно-голубой радужкой. Геральт разочарованно выдохнул. — Меня вот достойным именем судьба не обделила. Вы только послушайте, звучит как музыка: Юлиан Альфред Панкрац виконт де Леттенхоф. Впрочем, я не горд, и признаю, что уже прижившееся Лютик подходит мне гораздо больше. На том и будем знакомы.
Собеседники не стали пожимать друг другу руки.
— Какой-нибудь странный тип объявлялся в клубе в последнее время?
— Ну естественно, Геральт. Совершенно недавно. Я бы даже сказал, считанные минуты назад. Ты не мог с ним разминуться, слишком уж странен его внешний вид: кожа под цвет фарфора, такие же волосы, лицо, исполосованное шрамами, жёлтые кошачьи глаза – такого и захочешь, не пропустишь. Много странных типов я повидал, Геральт, но подобное, честно, вижу впервые.
— Ответь на вопрос. Нормально.
— Я ответил ведь. На фоне тебя меркнет любой чудак. Я попросту не могу никого конкретного вспомнить. Вот если бы ты дал ниточку, за которую моя память могла бы уцепиться…
— Глаза. Чернильно-чёрные. Может скрывать каким-то образом. Или специально выставлять напоказ.
— Да ладно тебе, Геральт. Мало ли людей обладают такими глазами, мало ли – предпочитают линзы именно такого цвета любым другим… мало… ли…
Лютик замолчал. Улыбка сползла с его губ, на лбу растянулось несколько длинных морщин.
— Будто бы два остывших куска угля и даже зрачков не рассмотреть на их фоне – это признаки странного типа или нет?
— Допустим.
— Тогда, Геральт, наше панибратское общение закончилось. Я буду говорить начистоту. И не потому, что тебе нужна помощь, лишь из-за боязни за свою шкуру, настолько прелестный фрак и возможности пить лучшие коктейли за счёт заведения, — Лютик наклонился к барной стойке, упёрся в неё локтями и сбавил голос на полтона. — Я беспокоюсь за моего босса, Геральт. Последнее время он сам не свой. Травит наркотой всех вокруг, подсаживает подростков на ИР-чипы, повышает проценты должникам куда чаще, чем должен, а потом выколачивает деньги силой. Несогласные отправляются на дно или ложатся под камни где-нибудь на пустыре. Никогда раньше такого не было, я всегда мог назвать «Осколок льда» настоящим райским местечком – островком удовольствия и покоя; здесь все наслаждались жизнью, теперь лишь растрачивают её, пока босс вытягивает из клуба всё, что только может. У меня стойкое ощущение, Геральт, что его подменили. Это совсем не тот человек, что был раньше. И глаза. Да. Они у него чёрные.
Геральт молчал. Толпа за его спиной продолжала бурлить – музыка не стихала ни на мгновение, лишь едва различающиеся ритмы сменяли друг друга, продолжая стучать по барабанным перепонкам. Геральт думал о том, обладают ли ещё слухом постояльцы клуба, не упадут ли они мгновенно без сил, как только музыка стихнет, в состоянии ли они ещё соображать или эйфория совсем затмила их разум. Геральт много раз видел подобное, и эта клубная толпа ничем не отличалась от сотен тысяч других – в ней не было совершено ничего особенного.
Видимо, чувства Геральта отразились на его лице, потому что бармен нервно поправил волосы и отступил чуть в сторону, открывая обзор на неприметную дверь уборной.