Бармен отвернулся. Он изредка поворачивался, осматривая идущего к лифту Геральта, и непонятная смесь из удовольствия, тревоги и возбуждения проявилась на приятном молодом лице. Зрачки расширились, а радужки потемнели. Только ведьмак этого уже не видел – карточка, протяжно пропищав, скрылась в разъёме вмонтированного в стену рядом с лифтом терминала; створки медленно разошлись и так же медленно сошлись вновь, отрезая музыку, запахи, свет, вознося Геральта на самый верх.
Ведьмак ощупывал потайные карманы и сапоги, последний раз удостоверяясь, что самое нужно при нём. Всё было на месте.
Кабина лифта дрожала, пока находилась в движении, стальные тросы шумели где-то за стенками, наматываясь на старые скрипящие шкифы. Лифт замедлялся на каждом этаже, а достигнув пентхауса – вовсе замер на несколько минут, будто раздумывая, выпускать пассажира или нет. Геральта это насторожило, как и отсутствие звуков на этом этаже. Поэтому он стал ровно и повернул руки раскрытыми ладонями к створкам. И не прогадал.
Раскрывшись, створки представили просторный коридор, упирающийся в огромные резные двери. По сторонам от них блестели мраморные изваяния редких хищных животных; стены коридора были увешаны растениями, раритетными на вид картинами и видеокамерами. Ещё ведьмак заметил несколько автоматических турелей, едва приметных в сером свете потолочных ламп. И это всё, что он видел за спинами трёх десятков крепких фигур. В основном – мужчин-людей, вооружённых кастетами и дубинками; было также несколько эльфов с полуторными мечами, эльфка с самострелов на запястье и коренастый краснолюд, крепко сжимающий огромный двуручный топор.
Лифт замер; и Геральт был уверен, что вздумай он привести его в действие – ничего не получится. Потому ведьмак не двигался и не говорил, пока от толпы не отделился огромный человек в распахнутом сером плаще, под которым виднелись квадраты кевраловых пластин. Сильно контрастировала с армейской бронёй красная бандана, повязанная на лоб, и сверкающие хромированные кисти рук, выглядывающие из рукавов, – явные имплантированные протезы.
Человек подошёл на расстояние удара и вытащил из-под плаща две короткие дубинки. И проговорил низким, хрипящим, но очень молодым голосом:
— Продолжай держать руки на виду. И, может быть, останешься цел. Давай – за мной. Медленно.
Геральт молча повиновался. Толпа расступалась перед человеком в красной бандане, пропуская вместе с ним и ведьмака.
Бандиты не спускали с него глаза, как и объективы камер, как и дула едва заметных турелей; кончик болта самострела плавно следовал за горлом – это Геральт чувствовал очень чётко. Спёртый воздух коридора прямо-таки был прочитан враждебностью и напряжением.
— Вы ведёте меня как почётного гостя – к столу? — сказал ведьмак спокойно. Кто-то в толпе дёрнулся, кончик болта качнулся и через мгновение вновь уставился на шею. — Или как обречённого – на плаху?
Человек в красной бандане на ходу повернул голову. Он усмехался.
— Зависит от того, что скажешь боссу. Он почему-то заинтересовался твоей персоной.
— Хочет узнать, как я активировал ваш лифт?
— Мы пришли.
Геральт присмотрелся. Последнюю фразу человек в красной бандане сказал не ему, а одной из камер, висящих над резными воротами. Те, немного помедлив, щёлкнули несколькими замками и распахнулись, обнажая помещение куда более обширное и намного роскошнее украшенное.
Они вошли. Часть толпы последовала за ними. Ведьмак перестал чувствовать на шее незримое прикосновение стального острия, блики объективов тоже исчезли, но мерный стрекот следящего за движущейся целью турельного дула и пропитавшее воздух напряжение – остались. Но появилось и новое: приглушённые болезненные стоны, запах алкоголя, табачного дыма и музыка. Мелодичная. Древняя. Классическая.
Скоро стучащий наливной пол под сапогами Геральта сменился ковролином, превращающим отдающиеся эхом шаги в шёпот. Заметно поредевшая толпа окружила ведьмака, он остановился. Человек в красной бандане подался вперёд и встал у антикварного, но крепкого на вид, кресла с высокой спинкой, угольно-чёрной обивкой и серебром в тех местах, где должно было быть древнее покрытое лаком дерево.
— Я привёл его, босс.
— Вижу, Генрик. Спасибо.
Голос был скрипучим и неприятным, но удивительно властным – короткая фраза волной разошлась по огромному залу и теперь, стихая, звучала отовсюду. Геральт отсчитал двадцать ударов сердца, и только тогда отзвуки этого голоса сникли, поглощённые музыкой.
— Подойди.
Ведьмак повиновался.
В кресле сидел толстый низкий эльф в дорогом костюме чёрного цвета, обшитого переплетением серебряных и золотых нитей. Учитывая неподвижность эльфа и скудное освещение, он и кресло казались одним неразрывным целым, если бы не голова с копной коротких русых волос, длинными заострёнными ушами, пухлыми красноватыми щеками и глазами – маленькими, хитрыми, обладающими слабым металлическим блеском. И абсолютной чернотой радужек.
В руке эльф держал карту – ключ от лифта, с помощью которого Геральт смог пробраться в пентхаус.
Ведьмак остановился прямо перед креслом.
— Ceadmil, dh’oine, — проскрипел эльф.
— Ceadmil, Aen Seidhe. Но ты ошибся – я не человек.
Гендрик прищурился и крепче сжал дубинки, те едва слышно заскрипели в крепкой хватке его хромированных пальцев. Эльф не переменился в лице, только перебросил квадратную карточку из руки в руку.
— Так ведь и меня непросто причислить к Народу Гор. Тем не менее.
Эльф кивнул кому-то в другой комнате, вне поля зрения Геральта. Послышались удары, измученный мужской крик, затем болезненный стон. Музыка резко стала чуть громче, ровно на столько, чтобы перекрыть собой неприятные ушам последствия избиения человека.
— Меня зовут Аарк. «Aedd Ginvael» находится под мои покровительством. Я бы мог спросить и твоё имя, но не буду. Я знаю его, знаю, чем ты живёшь. Лишь поэтому ты пока не получил пулю в лоб. Поэтому я трачу время на разговор с тобой. Конкретнее, на короткий рассказ об этой вот маленькой штуке, — эльф скривился, будто карта внезапно стала ему отвратительна, и передал её Гендрику. — Она пропала около недели назад. Попросту испарилась без следа. Мы перерыли весь клуб, окрестности. Мы проверили всё и всех. Каждый, кто вошёл и вышел из здания, будь он подозрительным, опасным или совершенно безобидным, будь он женщиной, подростком, стариком или старухой, – мы перетрясли каждого. Все они не у дел. И сегодня – прямо сейчас – ты поднимаешься по лифту, просто входишь, и он доставляет тебя прямо ко мне в дом. Тебя, убийцу, потрошителя, ведьмака. Белого волка.
Эльф повысил голос, его губы дрожали, но мускулы лица оставались неподвижны, как и блестящие чёрные, будто бы неживые, глаза.
— Охотника на чудовищ, — спокойно поправил ведьмак.
Аарк, размахнувшись, ударил по серебряному подлокотнику. Гендрик дёрнулся и оскалился, как цепной пёс.
— A d’yeabl aep arse, Gwynbleidd! Не смеши меня! И не смей врать прямо в лицо! Нет сейчас ведьмаков, охотящихся за головами одних только чудовищ. Как нет праведников, хороших друзей и совершеннолетних девственниц. Каждый из вас – давно наёмный головорез. И очень хороший, умелый, лишь, большая неудача, приметный. Кошачьи глаза, шрамы, бледная кожа. И никаких имплантов. Никогда. Такой внешностью обладают немногие, Геральт, но вас и не так уж мало, — эльф с трудом встал и направился в комнату, со стороны которой слышались едва уловимые слухом крики и стоны. — Иди за мной, Gwynbleidd. Я хочу тебе показать кое-кого.