— … будь ты проклят…
Он упал. В глубине комнаты, за ширмой вновь забренчали цепи.
Геральт опустился на колено, расшнуровывая сапог и доставая из потайного отделения крохотный флакончик из тёмного стекла – свой последний козырь. Он откупорил крышку и влил в себя его содержимое. И сел. На пол.
Ведьмак сидел неподвижно, прикрыв глаза. Дыхание, поначалу ровное, вдруг ускорилось, стало хриплым, беспокойным. А потом полностью остановилось. Эликсир «Пурга», с помощью которого Геральт подчинил себе все органы тела, в основном состоял из грибов-шибальцев, крушины, ласточкиной травы, белого мирта и ребиса. Остальные компоненты не имели названий ни на одном человеческом языке. Не будь Геральт приучен к таким смесям с детства, это был бы смертельный яд.
Ведьмак поднялся на ноги и резко сорвался с места. Слух его, обострившийся без всякой меры, выцепил из всё ещё заполняющей пространство древней музыки треск заряжаемых обойм, щелчки взводимых курков, стрекот движущихся турельных стволов и тихие взволнованные переговоры.
Перекатом выбравшись из тёмной комнаты в главный зал с троном, резными вратами и множеством сокровищ прошлого, тлеющих в серебряном свете потолочных ламп, ведьмак почувствовал толчки разрывающих ковролин позади него попаданий, ощутил запах дыма и пороха. В спину дыхнуло жаром. Ни секунды не медля, Геральт продолжил рывки, пока не оказался за мраморной статуей. Там он перевёл дух, закрываясь руками от летящих осколков, вслушиваясь в грохот выстрелов и раскручивающиеся многоствольные орудия. Поняв, что выглянуть не удастся, ведьмак решил положиться на одни ощущения – он выждал момент ослабления обстрела, вызванный первыми перезарядками, достал из набедренных чехлов две беретты, покинул укрытие и отдал разум во власть инстинктов.
Несущиеся навстречу куски сверкающей пламенем смерти замедлились настолько, что Геральт мог отслеживать их глазами и спокойно маневрировать, не боясь получить ранение. Он этим и пользовался, медленно продвигаясь к ещё одной стоящей неподалёку мраморной статуе. Ведьмак на ходу вскинул руки, легко прижал пальцами спусковые крючки. И понял, что целиться ему не нужно: кожа уже чувствует эфемерные прикосновения стальных болтов, свинцовых пуль, стрелки видны, как на ладони, и не двигаются с места, потому руки сами наводят беретты на цель. Ведьмак это понял и плавно согнул указательные пальцы.
Беретты застрекотали. Геральт напряг кисти, стремясь удержать оружие под контролем. Горячий, уже обжигающий, воздух обдавал его раз за разом – со всех сторон. Вспышки выстрелов слепили уже привыкшие к слабому свету глаза. Грохот забивал уши. Люди и эльфы у противоположной стены поочерёдно валились на землю, хватаясь за простреленные конечности, плечи, животы; некоторые, упав, вовсе не двигались. Коренастый гном, обладатель двуручной секиры, теперь сжимающий многозарядный дробовик, отлетел и опрокинул винтажное чернильно-чёрное кресло, получив пулю точно посередине лба. Ведьмак ускорился, увидев, что огненный шквал потерял плотность, но следить за ним стало невозможно; и когда магазины беретт опустели, Геральт уже прижимался спиной к холодному камню навсегда застывшего в мраморе косматого льва.
Отплевавшись свинцом, оружие бандитов замолчало тоже. Воцарилась тишина, в которой ведьмак чётко различал стоны раненых, прерывистое дыхание Аарка и шум крутящихся орудий, замерших на месте, а потому, разумеется, направленных в сторону укрытия Геральта.
Ведьмак спрятал беретты, хоть держал на поясе ещё несколько обойм к ним, и вытащил из кобуры на задней пряжке огромный шестизарядный кольт. Ориентируясь на угасающие из-за ослабления действия эликсира звуки Геральт высунулся, взвёл курок, словил характерный блеск стали в мушке прицела и нажал на спусковой крючок. Дуло кольта будто взорвалось – тот изверг белое пламя, перенесшее взрыв в угол главного зала, под самый потолок. Скрежетнув, закреплённая там турель вздрогнула и, упав, разлетелась по полу, устланному тлеющим ковролином.
— Проклятье, Геральт! N’aen aespar a me! — скрипучий и неприятный голос волной разнёсся по залу, как только грохот стих. — Спрячь свою чёртову ракетницу, выходи и давай поговорим! Блокиратор снова включён – тебя никто не тронет, да и некому уже!
Ведьмак спустил курок и засунул кольт в чехол.
Аарк стоял рядом с опрокинутым креслом, несколькими телами и медленно растекающейся лужей бурой вязкой крови. Несколько человек стояли на коленях, пара эльфов умудрилась подняться на ноги, но все, кто лежал на земле, уже не двигались и не дышали.
— Ты отпустишь всех пленников, эльф, — проговорил Геральт, подходя ближе и проверяя беретты на боеспособность – те и правда не могли сделать ни единого выстрела, — и ответишь на каждый поставленный мной вопрос.
— Что угодно, чёрт бы тебя побрал.
— Сначала пленники. Вперёд.
Они вновь отправились в тёмную комнату, обходя трупы, осколки мрамора и металла. Никто не осмелился их преследовать.
Аарк шёл нетвёрдой шатающейся походкой. Перешагивая почти разрубленного надвое Гендрика он нервно хохотнул и, не оборачиваясь, бросил:
— Как же, Gwynbleidd? Как ты смог его убить? Гендрик был лучшим.
— Ты раскормил своих бандитов, эльф. Они неосмотрительны, неумелы, ничего не боятся – они давно не встречали достойного противника. Как и ты сам. Знаешь, Аарк, я и правда шёл сюда с намерением тебя убить, думая, что ты чудовище; но поняв, что это не так, желание не пропало. Но не хотелось проливать напрасную кровь, не хотелось рисковать и тратить патроны. Потому я ждал толчка. И ты предоставил мне его.
Эльф молчал. Они подходили к креслу Дориана.
— Девушка с чипджеком в туалете. Мёртвый парень в кабинке с килограммами фисштеха в карманах. Избитый полумёртвый официант. Ведьмак, закованный в цепи. Ещё десятки жизней до меня и возможные сотни – после. И каждая – потенциальный гвоздь в твою крышку гроба. Будь я наёмником, я бы взял заказ на твою голову за бесценок.
— Это бизнес, Gwynbleidd, — произнёс Аарк, освобождая Дориана, — так делаются дела, так мы выживаем и приобретаем хоть какой-то вес в этом прогнившем обществе. Ты пришёл в трущобы, полные дерьма и отбросов, заглянул в клуб, скрывающий за красивой оболочкой шлюх, убийц и наркоманов. Чего ты, мать твою, ожидал? Я вырос в этом, я карабкался наверх и делал всё, что было в моих силах, ведь для таких, как я, таких, как мои люди, даже таких, как Дориан, иной судьбы нет. Нас не забыли лишь потому, что ублюдкам из мегаполисов – офисному планктону, их жёнам и их детям – не хватает острых ощущений, потому что однотипные проносящиеся дни и рутина высосали из них чувства, уничтожили то, что делало их людьми. Они – материал для моей маленькой империи, которая рано или поздно заявит о себе. Ты видел главный зал, Gwynbleidd? До бойни. Это совсем не та грязь, что заполнила до краёв всё вокруг. Это нечто новое, — Аарк отошёл от кресла, Дориан с трудом поднялся. — За это я и борюсь, это ставлю превыше всего. Потому ни официант, ни обдолбанные подростки в туалете, ни ведьмаки по сравнению с этой целью, не стоят ничего.
— Я бы поспорил.
Геральт оттолкнул Дориана, схватил эльфа за полы пиджака, заставил того сесть в недавно освободившееся кресло и закрепил ремнями.
— Что ты удумал, bloede vatt’ghern?
— Хочу, чтобы ты посидел здесь и ощутил, как ничтожна твоя империя перед одним-единственным ведьмаком, просто оказавшимся не в то время, не в том месте.