Мальчик стрельнул глазами на гостя, послушно выскользнул из-за стола и исчез.
Русаков приблизился поцеловать изумленной хозяйке руку, и тотчас же, переполненная счастьем того семейного уюта, в котором она жила, молоденькая инженерша почти горестно воскликнула:
— Всеволод Сергеевич! Всеволод Сергеевич! Говорят, чудес не бывает... Да это же настоящее чудо, что вас живого вдруг видишь!
Русаков под радостным смехом скрывал смущение и старался сохранить наружную бодрость.
Инженерша то оглядывала его со страхом сомнения, то смотрела вопросительно на мужа, не зная, как толковать неожиданный приход прежде родного им, но уже давно зачисленного в списки погибших человека.
Узунов, не подавая вида, что отвечает на этот немой вопрос жены, и зная об опасности нелегального положения Лугового, сочувственно улыбнулся Русакову и объяснил:
— У нас нет чужих, Всеволод Сергеевич. Любовь Марковна, как видите, рада будет узнать все, что вы скажете о себе. Садитесь, попьем чаю. Я рад, что вы вспомнили о нас.
Русаков, замерший было вопросительно, когда его увидели, облегченно вздохнул, оттого что Узуновы не подумали чуждаться его, благодарно кивнул головой и объяснил:
— Любовь Марковна! Яков Карпович знает, что тут никакого нет чуда, если не считать несчастий. Я думал, что Яков Карпович вам рассказал о наших встречах. Мы с ним виделись два раза...
— Да он и звуком не промолвился, что знает что-нибудь о вас, — с укором обернулась к мужу молодая женщина. — Значит погибать вы где-нибудь на фронте и не собирались, — мы сами все выдумали? Почему же о вас никто ничего не знал и не знает?
— Мне самому приходится заботиться об этом...
Я скрываюсь, Любовь Марковна, живу под чужим именем. Якову Карповичу это известно.
Узунов подтверждающе кивнул жене головой, продолжая слушать и прихлебывая с выжидательным спокойствием чай.
— Садитесь же, Всеволод Сергеевич, —пригласила Узунова. — Выпейте чаю. Но скажите, ради бога, — поразилась она опять, — почему же вы Льолу оставили на произвол судьбы?
Русаков, преодолевая тяжесть мыслей, улыбнулся как мог и, пододвинув к себе стакан, сделал рукою тоскливый жест.
— Зачем Льолу делать несчастной, если яснее ясного знаешь, что, пожелай о ней заботиться — кончится это тем, что из-за меня ее затаскают... Разве я Льоле хочу несчастья?
— А так лучше, что она то моталась — ждала вас, то отдалась в руки этому вашему Придорову?.. Неужели вы без Льолы сможете жить?
Русаков на полминуты от боли закрыл глаза, а когда раскрыл их, то сделал головой упрямое движение, словно отстраняя раз и еще раз от себя что-то, что с тяжестью рока наступало на него. Собрав через мгновение силы, он попытался уверить себя:
— Еще немного смогу... Я чего-то жду, Любовь Марковна. Надеюсь на непредвиденный какой-то поворот счастья. А если ошибусь, и придется мне или самому себе подвести итог или подведет за меня его кто-нибудь, то рад я буду уже и тому, что гибну один, а не увлек на гибель и Льолу... Так следует поступать в моем положении.
Узунов, будто гордясь крепкой закалкой мужчин хорошо вышколенной породы, к которой причислял и себя, с удовлетворением взглянул на жену.
— Прав Всеволод Сергеевич, — поддержал он Русакова. — Не много доблести быть попрошайкой счастья и соперничать с Придоровыми, рассчитывая на жалость к себе со стороны жены, когда перед этой женой муж должен предстать в таком виде, чтобы всякий Придоров казался в сравнении с ним его камердинером. Это в нас, отживающих теперь мужчинах, заложено крепко и умрет вместе с нами. Крохоборчество в таких делах не для тех, кто пережил такое время, какое пережили мы...
Любовь Марковна засветилась на мгновение хорошим чувством. Это было чувство радости за отзвук человечности в том, что сплотило их сейчас на минутку. Но и за Русакова и за Льолу ей со стороны сделалось страшно, и она кончила вздохом.
— Чудовищное положение у вас! — качнула она головой, наливая мужу чаю.
Русаков бодро встряхнулся и решил заговорить о цели своего прихода.
— Спасибо, Любовь Марковна, за сочувствие, но вы еще всего не знаете. Я к вам и Якову Карповичу с неслыханной просьбой...
И Любовь Марковна и инженер обернулись на выжидательно сникшего и колебавшегося продолжать гостя. Зная Русакова, они не усомнились ни на мгновение, что просьба, о которой он заговорил, не выйдет из рамок возможного для них, и сейчас же друг другу подсказали взглядом о том, что нужно гостю помочь.