– Ой, а мне страшно, – сказала Оля с непритворным трепетом. – Здесь что, предсказания? Как в китайских ресторанных печеньях?
– Здесь информация, – закрыто сказал ИАХ.
Оля опустилась на колени, зажмурила глаза, протянула руку и вслепую нашарила пирожок-рыбку. Разломила. Вынула бумажку. Прочла вслух:
– Не нахожу, что возразить, Иван Афанасич, но как в жизни применить, не представляю. Стремиться к поражениям в любви, по-моему, излишне, они и так косяком идут, поражения, одни прямые и откровенные, а другие…
– В виде побед, эти единственно и страшны. Кто предупрежден, тот вооружен, разумейте…
ДС поднял и разломил пирожок-гнездо. Вынул бумажку, пробежал текст глазами. Читать вслух не стал, передал мне. Я озвучил.
Глядя молча друг на друга, мы с ДС несколько мгновений простояли в немой сцене, словно у Гоголя в концовке «Ревизора», когда городничему и его свите объявляют известие о приезде Настоящего Ревизора… Иван Афанасьевич сцену прервал.
– К прочитанному стихиатрическое послемыслие родилось, вы позволите? Пушкину легкий отзвук…
– Это обнадеживает, Иван Афанасьевич, – произнес после паузы ДС. – Этому хочется верить. И как-то верится даже, когда пьяная смерть дуреет и, как черепаха Тортила, выбалтывает свою тайну…
– Во-во, старуху костлявую поить надобно чаще, добрее будет… Теперь ваша очередь, доктор.
Меня охватило волнение.
– Может, мне уже не надо, Иван Афанасич? Может, хватит уже?… Нам домой пора.
– Не мандражируйте, док, – непреклонно сказал ИАХ. – Тяните, или я потяну за вас…
– Ладно, будь что будет.
Я вскрыл своего тянитолкая и прочитал:
– Намек понял, Иван Афанасич. Учту. Буду думать, куда поклажу свою пристраивать. Людей творческих и занятых грузить своими заморочками, действительно, небезопасно: того и гляди, в приступе вдохновения изобразит тебя каким-нибудь персонажем, своих грехов и комплексов вдобавок к твоим понавешает или пошлет так далеко, что…
– Да полно, доктор, не шибко берите в голову. Дружеская подкавыка, не более. Я же, вы знаете, всегда готов своему пациентскому предназначению соответствовать, лишь бы горючего хватило…
Совершив опрокидон на посошок, Иван Афанасьевич чуть насупился и сказал:
– Ну с Богом, тяну и я свой жребий…
Взял крайний пирожок – тот, что лежал в самой нижней части вопросительного знака, в его точке. Формы самой простой – колобок. Прочитал:
– Жаворонка живого кто-нибудь видел-слышал из вас? – спросил Иван Афанасьевич.
– Я слышал однажды, – сказал ДС, – когда на велосипеде ехал полевой тропкой; но увидеть не удалось, где-то он высоко порхал, солнце мешало…