А далеко, посередине реки, ползет пароходик. Белый дым карабкается вверх по темной стене холмов другого берега. Небо еще зеленое — солнце село совсем недавно. Но еще пять минут, и нагрянет густая тропическая темнота.
Сзади замолкли колокольчики торговцев. На экране советский космонавт 3 проходит испытания в барокамере.
ТАМ ГДЕ КАКТУСЫ
Сознаюсь, раньше я думал, что кактусы растут в Мексике и Аризоне. Большие, многометровые. И те крошки, что продаются на Арбате, помнят, может быть, что когда-то, очень давно, их дедушки и бабушки приехали из-за океана. Потом я увидел кактусы в Африке, но это не произвело впечатления. Может, потому, что видел их мельком и в малых количествах. А вот кактусы в Бирме сильно поколебали мои представления.
Севернее Прома, там, где начинается Сухая зона, где дожди редки, где всегда, в любое время года жарко и где растет не рис, а арахис и другие культуры, не требующие воды, начинается царство кактусов. Самое настоящее царство. По обеим сторонам дороги кактусы разбегаются зарослями до самых холмов на горизонте. А холмы всегда видны, когда едешь на север, — бирманская долина не так уж и широка. В деревнях заборы из кактусов, двухметровые глухие заборы. Иногда кактусы одолевают старую пагоду так, что к ней не подойти, а иногда собираются густыми полосами вдоль русел пересохших рек. Порой увидишь и кактус, цветущий желтым или красным цветком. А между кактусов рыжая, высушенная земля, и каждая упряжка волов подымает густую тучу пыли. Ближе к деревням. к воде, стоят стайками пальмы тодди, лохматые и поджарые. Сок их, когда перебродит, становится кислым, вкусным, освежающим в жару вином. Но через два дня превращается в уксус.
Почти у каждой деревни свое водохранилище. В короткий дождливый сезон оно наполняется водой, и потом весь год бочками развозят ее по домам и на поля, пока на дне резервуара не останется зеленый ил. Каждый такой пруд окружен высоким земляным валом. На валу растут редкие в этой зоне манговые деревья. Старые, раскидистые. В сильный ветер их слабые корни не выдерживают и, ломая тяжелые ветви, они валятся в воду.
Испокон веку бирманцы строят такие водохранилища. Сухая зона — «первый дом» бирманцев в Бирме. Здесь они обосновались, спустившись с северных гор, и на тысячи лет долина Чаусе, неподалеку от теперешнего Мандалая, стала ключом ко всей Бирме — там построили водохранилища и каналы, там производилось больше всего риса, и во время феодальных междоусобиц хозяин долины становился хозяином страны.
Сотни водохранилищ разрушены за время войны. И среди кактусов, словно развалины крепостей, виднеются валы резервуаров, из которых давно ушла вода.
Кактусы — это не экзотика, это указание, как много еще надо сделать, чтобы сельское хозяйство страны поднялось в полную силу. И если поля кактусов исчезнут — никто не будет в накладе.
Однако сегодня строить деревенские пруды бессмысленно. Не то время. Нужны большие водохранилища, ирригационные системы, которые позволят наконец сделать сельское хозяйство по-настоящему современным; системы, достаточно крупные, чтобы не препятствовать в будущем кооперированию, сотрудничеству деревень.
Некоторые такие системы уже построены, другие строят.
Мы свернули с дороги на север, простились с Иравади и поехали в глубь долины, к невысоким голубым холмам, к городу со звучным названием «Чаукпадаун». Чем дальше, тем суше земля и тем сильнее кактусы. А впереди возвышается гора Поупа. Опа стоит совсем одна посреди широкой долины и, кажется, попала сюда по ошибке. Поупа — вулкан, потухший в третичном периоде, не имеет ничего общего с горными хребтами — отрогами Гималаев, которые бегут через всю Бирму к Андаманскому морю.
Необычный вид этой горы в давно известном, исхоженном вдоль и поперек, заселенном районе превратил ее в бирманский Олимп, сделал священным обиталищем духов и местом паломничества. Поупа пользуется популярностью у буддийских отшельников, особенно высокопоставленных. Климат наверху, у старого кратера, куда лучше, чем в долине. Там прохладно, всегда дует ветер. Отшельничество на горе Поупа не связано с большими жертвами.
Где-то неподалеку от горы должен быть Чемоутау — пункт, о котором часто говорят и пишут в Бирме. Туда мы; и хотели заехать.
Еще за несколько недель до поездки в Чемоутау я встретился с инженером Симаковым. Тогда были последние дни дождливого сезона. Он в том году затянулся, и даже к началу ноября, когда по всем законам, божеским и человеческим, небу в Рангуне положено было быть чистым и безоблачным, ливни так и не прекратились. К вечеру башни муссонных туч поднимались над деревьями, и короткие душные сумерки озарялись частыми молниями.
В такой-то вечер я и настиг инженера Симакова. Он только что вернулся из Чемоутау, и поймать его казалось почти невозможным делом. В гостинице сказали, что он в Управлении ирригации, там сообщили, что Симаков только что отбыл в Институт прикладных исследований, оттуда меня направили к геологам, и так до вечера. Потеряв всякую надежду, я добрался до гостиницы и, рассудив, что рано или поздно ему придется вернуться в номер, уселся в холле.
Долго ли, коротко ли, но Симаков появился. Я сразу понял, что это Симаков — он был опален солнцем, обветрен и не очень вязался с чинностью холла. Как будто капитан клипера, только что сошедший с мостика.
— Заходите, садитесь. Я вас оставлю на пару минут, ополоснусь, — сказал Симаков, вводя меня в номер. — Вот кресло. Вернусь, отвечу на все вопросы. Я сегодня весь день мечтал о том, как доберусь до воды. Такая уж специальность. — Инженер открыл кран, и голос доносился урывками сквозь шум пущенной в полную силу струи. — Полжизни проводишь там, где воду приходится беречь… А когда ее становится достаточно, переходишь на другое место… А там еще суше… Даже в Бирме нашел безводный район…
— Ну, а теперь спрашивайте, — сказал он через несколько минут. — Наверное, первый вопрос будет — что нового в Чемоутау?
— Я уже рот открыл, чтобы его задать.
— Не удивительно. Меня сегодня об этом спрашивали раз десять. Где только не спрашивали. И друзья, и незнакомые люди… Все в порядке в Чемоутау. Даже лучше, чем предполагал. Там ведь наши старые знакомые — мы с ними Тецо строили. В двух словах: идут земляные работы. Производится расчистка основания, начались работы на водосбросе.
— Раз уж вы упомянули о Тецо и о старых знакомых — расскажите поподробнее. Ведь вы здесь не первый раз.
И вот что рассказал инженер Симаков.
Несколько лет назад бирманское правительство обратилось к Советскому Союзу с просьбой прислать экспертов по сельскому хозяйству. Тогда же и прибыла в Бирму сельскохозяйственная миссия. Она включала почвоведов, хлопководов, механизаторов, ирригаторов. В составе миссии приехал и Симаков.
В 1957 году ирригаторы поселились в городе Мейктила, в самом центре Сухой зоны. Они жили в одноэтажном доме, двери которого выходили на озеро — старое большое водохранилище. Правда, особых удобств не было, но ирригаторам не привыкать к такой жизни. Поэтому не жаловались. Скоро обзавелись друзьями, знакомыми. Народ в ирригационном управлении очень хороший, энтузиасты. Понимают друг друга отлично. Тем более с первых дней бирманцы убедились, что наши ирригаторы не собираются терять даром времени и стойко относятся к жаре, солнцу и скорпионам. «А что нам скорпионы? У нас в Средней Азии их не меньше, а какие там каналы отгрохали».
Вставали рано, завтракали, пока солнце не успело забраться повыше, и разъезжались на джипах в разные стороны. В том же доме жили хлопководы — им ехать в Тази за двадцать километров на опытную ферму. Ирригаторы отправлялись тоже за двадцать километров в другую сторону, на строительство плотины в Тецо. Порой задерживались на строительстве по нескольку дней. Жены привыкли. Давно уже привыкли к кочевым мужьям.
Система каналов, водохранилище и плотина в Тецо сейчас уже орошают двадцать тысяч акров. Может, для наших масштабов немного, но для Бирмы это строительство было принципиально важным. Здесь готовились кадры бирманских ирригаторов, пробовали силы для будущих, более крупных строек. Учились и наши специалисты- узнавали традиции бирманских крестьян, их отношение к воде, к орошению. Ведь система строилась для них, и нужно было сделать так, чтобы бирманский крестьянин с первого же дня извлек из нее максимум пользы. Плотину построили как следует, и, когда уезжали домой, оставили в Бирме не только плоды своего труда, но и друзей, учеников, последователей. Первый опыт работы с советскими ирригаторами удался. Удался настолько, что бирманское правительство попросило оказать техническую помощь в строительстве Чемоутау.