Кругликов достал из ящика картон с наклеенными металлическими пластинками. Некоторые проржавели до черноты, другие пошли рыжими пятнами. Но пара пластинок сверкала точно маленькие зеркальца.
— Видите преимущества нашего метода. Ведь здесь даже хромированные пластинки ржавеют довольно быстро., не говоря уже о незащищенных или покрашенных. А вот гальванопокрытия, — он показал на зеркальца, — держатся Разве не убедительно? Об этом я и буду сегодня говорить.
Кругликов помолчал немного, а потом добавил:
— И все-таки в принципе интереснее выступление У Хла Мьинта. Вот она, молодая бирманская наука.
— Не согласен, — сказал У Хла Мьинт. — У вас и знаний больше, и результаты довольно внушительны. А я только начинаю. Если удастся внедрить на бирманских заводах мои фильтры — тогда считайте, что я не зря поработал…
Вечером я приехал в университет, где проходила конференция. Шел доклад Кругликова. В первых рядах сидел солидный народ — деканы факультетов, профессора, преподаватели. Дальше — ни одного свободного места — студенты. Скуластые, крепкие ребята и хрупкие, вот-вот переломятся, девушки с белыми цветами в волосах, с аккуратными тетрадками на коленях. Бирманцы в длинных лоунджи, сикхи в безупречно уложенных чалмах, большеглазые шаны, карены…
Кругликов вышел к доске (ну и жарко же ему в костюме и галстуке), взял палочку мела и начал говорить:
— Ladies and gentlemen! The theme of my report… (Дамы и господа! Тема моего доклада…)
В аудитории наступила тишина. Доклад читал советский ученый.
НАЧАЛО ПУТИ
Зимнее утро было почти прохладным. На безлюдном шоссе спали собаки — асфальт дольше сохраняет дневное тепло. Легкий, сухой туман прикрывал кисеей громадный конус Шведагона, самой большой пагоды в Бирме и во всем мире. Шведагон так издалека виден, так величествен и красив, что Бирму давно уже называют Страной, золотых пагод. И по сей день туристы, приезжающие сюда в погоне за экзотикой, выносят это имя в заголовки путевых записок. Название не совсем соответствует действительности. Золотых пагод в Бирме, в стране, где пагод невероятное множество, — единицы. Может, в Рангуне полдюжины да по одной, по две в нескольких других больших городах. Обычно пагоды белые.
У нас бытует представление о пагоде, пришедшее из Китая, о пагоде, внутри которой находятся священные статуи и происходят моления. В Бирме пагода подобна египетской пирамиде — войти в нее нельзя, она не имеет внутреннего помещения, это конус из кирпичей. Внутри замурована шкатулка с драгоценностями или реликвиями; например, в пагоде Шведагон хранится, по преданию, несколько волос Будды. А венчает пагоду тхи (по-бирмански «зонт») — ажурный металлический конус, увешанный колокольчиками. В нем тоже иногда находятся драгоценности.
Шведагон — самая большая, самая известная пагода в Бирме. Ее высота — сто с лишним метров, а так как она стоит на холме, на самой высокой точке Рангуна, то кажется еще больше. Пагода окружена широкой платформой, на которой толпятся десятки пагод и пагодок, навесы для отдыха паломников, статуи чинте — мифических львов. На Этой платформе молятся, здесь проходят религиозные церемонии, а иногда и демонстрации.
На платформу Шведагона ведут четыре входа — четыре длинные лестницы. По обеим сторонам их — десятки Лавок и лавочек. Тут продают цветы, статуэтки, четки, книги, игрушки и снова цветы. Цветы в Бирме можно видеть не только на клумбах, в горшках и вазах: девушки «вплетают их в волосы, шоферы вешают маленькие гирлянды на ветровое стекло, в пагоды цветы несут как самое ценное подношение божеству. И бирманская природа щедро покровительствует людям. Ну где еще деревья цветут так ярко, так густо, что не видно листьев, а лепестки, осыпаясь, превращают улицы в разноцветные ковры?
Никто не может сказать, сколько лет Шведагону. Старты е бирманские хроники уверяют, что больше двух тысяч, что здесь побывал сам Будда. Никто не может сказать наверняка, сколько лет пагоде, но не исключена возможность, что она и в самом деле очень стара и видела те дни, когда И Бирмы как страны еще не было. Наверное, был Шведагон маленькой пагодкой или храмом какой-нибудь другой, не буддийской религии. В те времена великая река Иравади еще не нанесла столько ила в дельту и Рангун не стоял, как теперь, в полусотне километров от океана. Так что две тысячи лет назад холм, на котором стоит Шведагон, был куда ближе к океану, к тем дорогам, по которым испокон веку плыли на Восток, к Индонезии, индийские купцы. В те времена буддизм еще был жив в Индии и успешно боролся с другими религиями. И возможно, тогда, на рубеже нашей эры, на месте Рангуна стояло индийское торговое поселение, и была в нем пагода на холме.
С севера, с гор, по долинам больших рек в Бирму шли из Китая тибетские племена. Народы сменяли один другой, создавались и рушились государства, пока тысячу лет назад король Анората из Пагана не создал первое бирманское государство, не создал ту Бирму, которую мы знаем сейчас. Во времена Паганского государства буддизм стал в Бирме государственной религией и пагоду надстроили, потом, когда Паганское государство было разрушено монгольским завоеванием и в Нижней Бирме организовалось монское царство, пагоду надстроили снова, И так, понемногу, она доросла до сегодняшних размеров.
Но город вокруг нее так и не вырос. Была прибрежная деревушка Дагон, рыбацкое поселение. Неподалеку пытались обосноваться португальские конкистадоры и голландские купцы, но держались недолго. Двести лет назад Бирма была объединена, и король Алаунпая, дошедший со своими армиями до Шведагона, а значит, и до океана, велел переименовать деревню в Янгон. Это значит — конец войне (англичане исказили это название, и на географических картах появилось ничего не значащее слово «Рангун»).
Быстро начал расти город Янгон. Был мир, и Бирма была единым государством. Но через семьдесят лет сюда пришли англичане. Бирманские отряды укрепились на склонах шведагонского холма. После нескольких дней боев их оборона была сломлена. Разворотив снарядами завалы и баррикады, солдаты в красных мундирах ворвались на платформу. Они были опьянены боем, победой, и святость места для них ничего не значила.
В Шведагоне было устроено кладбище — здесь похоронили английских солдат, погибших в бою и умерших от холеры. Шведагон был покорен. Но он не сдался, как не сдался бирманский народ, символом силы и мастерства которого был и остался Шведагон.
Завоеванную Бирму грабили быстро и на разных уровнях. Солдаты брали одно, офицеры — другое, генералы — третье. Солдат не интересовали статуэтки и резные шкатулки. Однако при грабеже в государственном масштабе, при грабеже, в котором принимали участие такие, казалось бы, благородные организации, как Британский музей, предметы бирманского искусства оказались не меньшими сокровищами, чем драгоценные камни. И вот в ходе грабежа чей-то образованный взгляд упал на мингунский колокол (колокол Маха Ганда).
Колокола в Бирме есть во всех пагодах. В отличие от наших колоколов они не имеют языка. По колоколу ударяют деревянной колотушкой, и тогда он гудит низко, сдержанно, но внушительно. Самые большие колокола уступают по размеру только Царь-колоколу в Москве, то есть среди действующих колоколов они самые большие в мире. Например, колокол Маха Ганда — почти трехметровой высоты и весом около двадцати тонн, а колокол Тис-сада — еще больше и весит сорок две тонны. Маха Ганда! англичане решили увезти в Англию. Пригнали саперов соорудили платформу и приволокли его на реку к специально оборудованному пароходу. На улицах Рангуна стояли шпалерами бирманцы. И молчали. Совершался грабеж самого оскорбительного свойства, грабили не какого-то человека, а весь народ.
Колокол погрузили на пароход, пароход отвалил от берега, доплыл до середины реки и резко накренился. Колокол, разорвав канаты, соскользнул в воду, поднялся столб брызг — и все кончилось.