— Но мы работаем наравне с прокурорской свитой и поверь сделаем все, чтобы все обошлось малой кровью. Понимаешь, они не дадут нам прикоснуться к уликам, пока не проверят все самостоятельно.
— Значит они уже были у нас дома?
— Были, но все приборы и ножи на месте, — поспешил успокоить юрист. — Ида, мы работаем и сделаем все, чтобы ваш отец оказался на свободе.
Я и Марина читали, что значит малая кровь. Это была другая статья с меньшим сроком штрафом и даже принудительными работами.
— Ида, все будет хорошо, — сказала Марина, как только я положила трубку и отложила смартфон в сторону.
Я понимала, что ничего не решается за два дня и не в таких обстоятельствах, но все равно надеялась на это в лице лучшего адвоката страны.
— Это, кстати, тоже тебе.
Покраснев гуще, чем было накануне я посмотрела на коробку, что Марина положила на танкетку. Одного взгляда на нее хватало, чтобы понять, что то, что лежало в ней было жутко дорогим. Не для Марины. Но для меня точно. Поправка. Для нашей семьи.
— Марина…
— Ида, позволь мне сделать это для тебя?! Не обижайся…
Марина замялась, а я напряглась. Начало фразы уже говорило о том, что я должна обидеться. Так всегда происходило.
— Как вдруг появившаяся у меня взрослая дочь, которую мне очень хочется принарядить. Знаешь сколько нарядов я вижу? Много-много-много! Не все я могу примерить на себя. Будет смотреться глупо — я уже взрослая тетька, а с тобой… Ты как куколка!
Марина прошлась по мне взглядом, заставив смутиться еще больше. Мне показалось, что я увидела в ее глазах какой-то жадный интерес и даже поежилась от увиденного.
— Понятно, — протянула я, поджала губы и развела руками.
Что ту можно было сказать еще?!
— Хочешь, оставь вещи здесь после, — продолжала говорить разрумянившаяся женщина. — Но позволь мне порадовать тебя и себя уже сейчас.
Я кивнула. Пусть Марина поиграет в большие куколки. Ведь именно так называется то, чем она занимается сейчас?
— Примерь, пожалуйста? — попросила она, подвинув коробку в мою сторону. — Это просто домашний костюм, и я очень надеюсь, что он понравится себе.
Одежда для дома была упакована так словно это было платье или дорогущая шляпка для обожаемой мной Кейт Мидлтон, которая вдруг засобиралась в Аскот. Больше похожая на открытку визитка магазина, невесомая упаковочная бумага, а под ней белоснежный свитшот и брючки с высокой талией.
— Какая приятная ткань, — выдохнула я, вынув одну вещь за другой. — Какой он красивый!
— Надевай скорее, — поторопила меня женщина. — Не терпится увидеть, как он сидит на тебе.
Он сидел на мне хорошо, даже слишком. Под последним я имею в виду то, что одежда была не просто в пору и приятно стелилась по телу, а шла мне и сделала взрослее. Игра света? Цвета? Может это было какая-то особенная модель, но я перестала выглядеть, как «Ида, добро пожаловать в песочницу!»
— Как тебе? — спросила Марина, встав рядом со мной.
Я посмотрела на женственную Марину, а потом на себя и очень хорошо поняла, что она имела в виду, когда говорила, что на ней нечто подобное смотрелось иначе.
— Повертись! — скомандовала Марина, отступив в сторону.
Я подчинилась.
— Ты ходишь на танцы, да? — спросила женщина рядом.
— Это у нее от мамы — раздалось со стороны двери голосом бабушки. — Ее грацию отмечал сам Григорович Юрий Николаевич[1].
Я остановилась, а улыбка пропала с моего лица. Осознание происходящего вновь свалилось на меня.
— Великий человек, талант и невероятный мужчина, — добавила она, сделав шаг в нашу сторону.
— Не знала об этом.
Бабушка едва заметно кивнула, согласившись со мной. Опираясь на трость, Аделаида Григорьевна прошла к креслу «с ушами» и, повернувшись, к нам села в него с видом настоящей королевы — медленно, плавно и, как она сказала грациозно.
— Жаль, что Милана решила отречься от всего, что было связано с нашей семьей, — проговорила она, растянув губы в сдержанной улыбке. — У меня накопилось много вопросов к ней, но…
Бабушка отвернулась, а Марина ободряюще погладила меня по спине.
— Я надеюсь получить ответы от твоего отца, когда твой отец выйдет на свободу. Мне хочется понять, что, по их мнению, сделала не так я и все, кто так любил ее.
Я кивнула, застыв на месте и не зная, как вести себя под ее строгим взглядом, который вдруг потеплел от неожиданно теплой улыбки.
— Не пугайся, милая, я ни в чем не обвиняю тебя и очень надеюсь, что с тобой все будет иначе. У меня было время подумать и провести работу над ошибками.
[1] Руководитель балетной труппы Большого театра (1964–1995 гг.)