Вытерев слезы, она снова повернулась к нему.
Он лежал, прикрыв глаза – в его состоянии ему было тяжело постоянно напрягать их, чтобы смотреть сосредоточенным взглядом; однако едва Усаги коснулась его лица, он снова посмотрел на нее.
Кожа его лица тоже была сухой, будто мраморной, и Усаги попыталась сглотнуть ком в горле, вспомнив, насколько красивым ее соулмэйт был еще пару недель назад; конечно, он не потерял своей красоты даже перед лицом смерти, но глаза, из которых выпали все звезды, и общее состояние вызывали в девушке дрожь и чувство ужасной вины.
- Усаги… - позвал ее Сейя. – Ты ведь останешься… со мной… Не уйдешь. Правда?.. – девушке показалось, что на его лице отразились волнение и страх.
- Конечно, я рядом, Сейя… Ничего не бойся, мы со всем справимся, - собрав в кулак все силы, девушка улыбнулась ему, гладя его по лицу, волосам, плечам, спине.
- Я так рад… Обними… Меня…
Усаги прижалась к нему, одной рукой обняв его, а второй продолжая нежно гладить.
Ее убивало его бессилие, невыносима была мысль о том, что он не мог даже обнять ее в ответ – и во всем этом была виновата она сама.
Сейя подался к ней поближе, прижимаясь крепче и ощущая мягкое, согревающее тепло. Ему не было страшно и уже не было больно – смерть крепко держала его за руку, постепенно уводя из мира живых и давая лишь еще немного времени, чтобы попрощаться с ним, и он понимал, что назад дороги нет; однако свет Усаги грел его на прощание, словно мягкое, теплое солнце, и он бесконечно радовался тому, что тьма вокруг него рассеялась в последний момент: он уходил с легким сердцем.
Обнимая его, Усаги вновь и вновь осознавала слова Сейи, по-новому глядела на то, о чем он говорил ей. Теперь ей стало понятно, почему ее тянуло к этому юноше раньше, теперь она ощущала самую настоящую любовь, такую, которую никогда не испытывала к принцу Земли. Ей до безумия хотелось повернуть все вспять, до того момента, когда она попросила прекрасного пришельца не называть ее Серенити и открыла ему свое земное имя, а он вздрогнул, услышав его, и переспросил – в тот момент она, конечно, понимала, почему…
- Принцесса… - вдруг прошептала она, вспомнив о своих силах. – Я могу спасти его, могу… Серебряный кристалл! – твердым голосом произнесла она, и через пару мгновений прекрасный камень засиял в ее руках. – Прошу, спаси моего возлюбленного… Он достоин жить, как никто другой…
Сейя тихо вздохнул, почувствовав на своем теле теплый свет лунного кристалла, и Усаги восприняла это как добрый знак, с надеждой держа артефакт у его груди.
Собрав все силы и крепко сжав руку любимой, парень зашептал:
- Прошу, Усаги… поцелуй меня… Я так ждал этого… Не хочу умирать, не получив от тебя… поцелуя… Умоляю… Скорее…
Волна темного отчаяния накрыла девушку с головой, когда она поняла, что кристалл не поможет: он мог бы вернуть Сейю к жизни как воина, погибни он в какой-либо битве, но не мог восстановить кровь, которую он потерял.
Усаги вытерла слезы, не желая делать их первый поцелуй соленым, и коснулась губ Сейи.
Несмотря на свое тяжелое, надрывное дыхание, парень даже попытался ответить на поцелуй, но не смог; однако, радуясь ласке, пусть и предсмертной, он улыбнулся в последний раз.
- Усаги, знай… - он говорил отрывисто и торопливо, боясь не успеть. – Я люблю тебя, и… Женился бы на тебе… И делал бы тебя… счастливой… И я счастлив сейчас, как… никто… другой…
Каждое его слово вонзалось в девушку подобно острому кинжалу, не давая дышать, заставляя захлебываться от слез; боль захлестывала ее, как штормовая волна бумажный кораблик, а душа металась от безысходности.
- Сейя, я… - она обнимала его, словно надеялась удержать рядом с собой… - Любимый, прости меня за все…
- Мне… не за что… прощать. – Брюнет дернулся, глотая столь необходимый воздух и стремясь успеть договорить. – Я… правда счастлив. Ты… ни в чем не… виновата…
Предагония мобилизовала все его внутренние резервы, заставляя инстинктивно бороться за угасающую жизнь, но лишь сильнее истощая последние остававшиеся силы; на мгновение его сознание резко прояснилось, и он тихо произнес:
- Прости, что… оставляю тебя одну…
Эта фраза буквально прожгла Усаги насквозь, так, что у нее потемнело в глазах. Она готова была растерзать себя из-за острого, невероятно болезненного чувства вины: своим безразличием и неверием она фактически убила своего соулмэйта, а он просил у нее прощения…
Сейя часто, поверхностно задышал, как-то отчаянно и судорожно ловя воздух, а потом мозг дал сбой – и он закрыл глаза, проваливаясь в тьму и переставая понимать, что происходит.
Смерть крепче сжала его руку своей холодной рукой, и парень покорно отправился следом за ней, бросив последний взгляд на мир живых.
Он заметался, когда его тело свело судорогой, и Усаги в ужасе вцепилась в его руку, понимая, что это конец.
У нее не было сил смотреть на его мучительную агонию, поэтому она уткнулась лицом в одеяло на краю кровати, до крови закусив губу, чтобы не кричать; слезы бесконечным потоком лились из ее глаз. Единственное, что она могла сделать – не отпускать его руку, чтобы даже умирая, он знал, что он не один.
Пятнадцать минут Сейя угасал, уже не цепляясь за жизнь – для него время больше ничего не значило, но Усаги оно показалось темной вечностью, кошмаром, который она заслужила, хотя и готова была молить всех возможных богов, чтобы больше никогда не проходить через подобный ад.
Каждый вдох брюнета, который становился все более редким и поверхностным, звучал для нее как похоронный звон, сводя ее с ума; каждое предсмертное подергивание его руки заставляло ее сильнее сжимать его ледяные посиневшие пальцы, и ее сердце сжималось так, что, казалось, грозило разорваться от невероятной боли.
Усаги смогла поднять голову лишь тогда, когда осознала, что Сейя больше не шевелился.
- Сейя… - едва слышно прошептала она, вцепившись в его мертвое тело. – Сейя…
Она вскинула голову и издала душераздирающий крик боли, от которого чувство вины лишь глубже разрезало ее сердце острым осколком стекла.
Какое-то время она полулежала недвижимо, обнимая его, все еще будучи не в силах поверить, что не смогла спасти, что отдала его смерти, оставшись без родственной души, счастья и радости в жизни…
Еще несколько раз она позвала его по имени, почему-то надеясь услышать ответ, даже несмотря на то, что он умер при ней, на то, что она слышала его последний вздох – от горя ей показалось, что вся та агония, которую она пережила вместе с Сейей, лишь привиделась ей, как кошмарный сон, и парень вот-вот открыл бы глаза, словно очнувшись от глубокого сна, и обнял бы ее в ответ, снова подарив любовь и тепло…
…и вдруг ее взгляд упал на полностью почерневшую надпись на руке.
Черные буквы на светлой коже выглядели ужасающе – они были подобны обгоревшим остовам разрушенного здания, и при виде их Усаги накрывал всеобъемлющий ужас и полное и окончательное понимание того, что Сейи не стало – навсегда.
Она вздохнула – хрипло, рвано – и сползла на пол, обливаясь слезами. Осознание того, что она больше никогда не почувствует его прикосновений, не услышит его голоса, не увидит взгляда, в морях которого с самого начала плескалась бесконечная любовь к ней, ломало ее под собой, словно давильный пресс – хрупкий предмет.