– И теперь, я полагаю, ты все ему расскажешь? – спросил Джеймс, когда я закончила.
– А вы думаете, имеет смысл не говорить?
– Боже мой... – начал он, но Эмори перебил:
– Пусть скажет. Валяй, Бриони.
– А почему бы и нет? Думаете, я могу оставаться всю жизнь его женой и не сообщить ему такую важную вещь? Он должен знать, что он законный Эшли, и что его прапрадед родился не в результате случайной связи помещика с легкомысленной девицей. Он должен знать, что Ник Эшли так любил Эллен, что женился на ней.
– Или что так напугался ее братьев, – вставил Джеймс.
– Это глупо! – с жаром возразила я, словно защищала самого Роба. Я знала, почему Ник и Эллен в те роковые дни скрывали свой брак, знала, словно они сами мне сказали. Как Роб и я, они хотели иметь свою собственную жизнь, пока мир не вмешается в нее. Но у них получилось еще меньше, чем у нас. Я устало выпрямилась в кресле. – Слушайте, а почему бы нам не переждать ночь и не поговорить об этом завтра? Если хотите, вместе с Робом. Насколько я понимаю, – все, что мы выяснили, никак не повлияет на происходящее в Эшли. Но если вы оба сейчас не уйдете и не сделаете что-нибудь с верхним шлюзом...
– К черту верхний шлюз! – Странно, что Джеймс отстранил Эмори. – Ты серьезно хочешь сказать нам, что если расскажешь Гренджеру все это – эту старинную романтическую сказку, – ты серьезно хочешь нас уверить, что он справится с соблазном объявить об этом публично? Потребовать поместье и все остальное? Остаться с тобой здесь и изображать из себя лорда? Этот тип не устоит против такого!
– Роб лучше вашего знает, какая обуза это поместье, – с пылом возразила я. – Я знаю, он не хочет тут оставаться, и я тоже. Вам еще раз повторять? Для нас все это не имеет никакого значения.
– Не считая денег на эмиграцию, – сказал Джеймс. – Вам понадобится больше, чем можно выручить за полоску у коттеджа.
– Если мы предъявим права на поместье и если наше требование будет удовлетворено.
– Ты хочешь сказать, что он не потребует его?
– Сколько вам говорить? – Я посмотрела на братьев устало и неприязненно. – Даже если бы мы захотели завладеть поместьем или получить за него деньги, – вы понимаете, что это делается через суд? Поместье не стоит того.
– Твой отец, несомненно, думал, что стоит, – угрюмо проговорил Джеймс. – Вот почему он дважды отказывался расторгнуть траст, когда мы просили. Наверняка он разузнал о Робе Гренджере.
– Да, – сказала я.
Меня вдруг словно озарило: «Я говорил мистеру Брайанстону, что они с Робом должны пожениться. Возможно, мальчик уже знает, что он Эшли. Скажите мальчику, кто он. Этот траст теперь его забота. Можешь положиться на него, как поступить правильно. На тебе – на вас обоих – мое благословение». Я выпрямилась и честно сказала:
– И он собирался поступить правильно, как и я. Я скажу Робу всю правду, и пусть он решает сам. Он должен узнать. Вот и все, Джеймс. Пусть все решает он. А я сказала, чего жду от него: распроститься со всем, как я, и уехать.
Эмори пошевелился:
– Лесли Оукер видел бумагу. И нельзя быть уверенным, что он будет молчать о таком пикантном факте.
– Будет, если я попрошу. Во всяком случае, – нетерпеливо сказала я, – какая разница, кто об этом знает, если мы ничего не требуем? Мистер Эмерсон будет действовать так, как попросит Роб, – и, боже мой, вы можете представить себе подобный иск сегодня, в семидесятых годах двадцатого века? Романтическая сказка, правда ведь? Представьте себе адвокатов в суде, спорящих о приходской книге тысяча восемьсот тридцать седьмого года и о том, могла ли Бесс Эшли передать потомству телепатический дар.
– Хорошо, – сказал Эмори. – Допустим. Хочешь ты этого или нет, Оукер уже рассказал о бумаге, и продать землю будет не так просто. У нас нет времени, чтобы дать юристам поживиться на этом и провести десяток счастливых лет, споря о всех «за» и «против» относительно дара Эшли, а тем временем Перейра моментально возбудит против нас дело о двадцати тысячах фунтов.
– Мы можем уничтожить бумагу и заплатить Лесли Оукеру за молчание, – сказал Джеймс. Они снова говорили друг с другом, не обращая внимания на меня. Кажется, я еще что-то сказала, но они уже не слушали.
– Даже если он согласится, все равно, вероятно, он уже кому-нибудь рассказал.
– Да, но без доказательств...
– Любые сомнения будут означать задержку, которой мы не можем себе позволить.
– Это верно, – согласился Джеймс.
– Погано, да? – сказал Эмори. – Ну и что же делать?