тем, с кем я хотел продолжать общение, но некоторые вещи преодолеть невозможно. Есть
кое-что, о чем мечтаешь и всегда хочешь. Я всегда хотел нормальной жизни.
За день до моего двадцать третьего дня рождения, женщина, которая для меня
значила все, разорвала меня в клочья. Я пошел в дом своего детства и искал фотографию
своей матери, думая почему-то, что, увидев ее лицо, я почувствую себя лучше. В подвале
была коробка с надписью «любимая игрушка Сэма». Мне было любопытно, поэтому я ее
открыл.
Там были фотографии моей бывшей невесты, той, которая только что растоптала
мое сердце накануне. На последних фото она отсасывала какому-то парню, пока мой отец
на них смотрел. Был также составленный и подписанный контракт, в котором было
оговорено все: дата, когда она свалила бы от меня, сколько денег она получила от моего
отца и категорический отказ о продолжении отношений после этого.
Все свелось к деньгам и ненависти отца ко мне. Я до сих пор не понимаю, как можно
заплатить женщине, чтобы она вырвала вашему сыну сердце. Он подставил меня. Он
каким-то образом добрался до нее. Меня ей было не достаточно, жадная сука сделала все
это из-за денег.
Я по сей день ничего не знаю об этом. Я не хочу знать подробностей. Но я знаю, что
мой отец — ублюдок, и я скорее выколю себе глаза, чем снова поговорю с ним хоть раз. Я
усвоил урок, что людям нельзя доверять, даже тем, кто говорит, что любят вас и хотят
провести всю свою оставшуюся жизнь вместе с вами.
После того, как взял себя в руки, я поднялся с холодного бетона в подвале,
проглотил ком в горле и поехал в офис своего отца в центре города. Проходя мимо
секретаря, я так сильно захлопнул дверь, что сбил картину со стены. Услышав шум, отец
поднялся с кресла, и прежде чем он открыл рот, я врезал ему по челюсти. Я бросил в него
фотографии и боролся с тем, чтобы высказать ему что-нибудь. Но ничего не получилось.
Я молча смотрел на него, а его холодные голубые глаза смотрели на меня в ответ, и в них
была пустота.
Он поднял фотографии и засмеялся, вытирая кровь, которая сочилась из его
разбитой губы.
— Удивительно, что можно сделать при помощи бриллиантов и денег.
Я едва прошептал свой вопрос:
28
— Почему, бл*дь, ты это делаешь со мной? Я, вроде как, твой сын.
— Хмм, — он пожал плечами, — потому что я это могу.
— Ты мудак, — это были мои последние слова, которые я говорил своему отцу
много лет назад. Ощущение предательства, которое я переживал, выходя из его кабинета,
было безмерным. И с того момента, я поклялся себе, что никогда не позволю никому
войти в мое сердце.
Глава 7
Кортни
После того как Сэм убедился, что нагреватель сломался, он заказал новый с
доставкой на понедельник, после чего сел на пол рядом с Беном, и так они проиграли в
видеоигры несколько часов.
Я вытаскиваю курицу из духовки, когда их смех проникает в кухню.
— Ты жульничаешь! — кричит Сэм.
— Не правда. Мама говорит, что никто не будет играть со мной снова, если я буду
обманывать, — я качаю головой и улыбаюсь, радуясь тому, что мой ребенок
действительно слушает меня.
— Эй, ребята, — кричу я, — кушать хотите?
— Да, я умираю с голода, — Бен забегает на кухню и садится на свое место за
столом.
— Иди и вымой для начала руки, но вода будет холодной, так что делай это быстро.
Он чуть не сшибает стул, потому что встает слишком быстро. Сэм ухмыляется, а
потом говорит:
— Я вернусь в понедельник и поменяю водонагреватель. Если вам нужна будет
горячая вода, то я дома до конца выходных.
— Уверена, что мы будем в порядке, — разочарование проходит сквозь меня при
мысли о том, что Сэм уже уходит. Мне нравится, когда он здесь.
Для меня было облегчением, когда Бен не ныл каждые пять минут: «Ну, мам», пока я
готовила еду. И присутствие Сэма заставляет чувствовать себя в безопасности.
— Пока, Корт, — он уже в двух шагах от меня, когда я останавливаю его.
— Подожди, — он останавливается и разворачивается лицом ко мне. Я прикусываю
губу, чтобы продолжить, — останься, поешь немного курицы.
« Идиотка».
— Ты уверена, что её хватит на всех? — его сексуальные губы растягиваются в
улыбке.
— Ха-ха. Да, у меня ее достаточно.
— Спасибо, — он подходит ко мне и дотрагивается одной рукой до моего лица. —
Тебе уже лучше?