перед глазами непосредственно перед смертью. Но я не согласен, ведь только что я видел
лица Кортни и Бена. Я видел будущее, жизнь, семью. Думаю, что ваша жизнь проносится
перед вашими газами, когда вы, наконец, решите жить.
Глава 14
Кортни
Я подъезжаю к дому в одиннадцать пятнадцать и натыкаюсь на бордюр, когда вижу
мужчину, стоящего на крыльце. Он высокий, у него слегка выступающий живот, темные волосы с
проседью, и на нем дорогой костюм. Я закрываю дверцу своей машины, и, когда его взгляд
встречается с моим, воздух покидает мои легкие. Если бы Сэм не сказал мне прошлой ночью, что
этот человек был его отцом, я бы догадалась, глядя на него. Те же подбородок и острые скулы.
— Кортни Галахер?
— Да. Здравствуйте.
Мы встречаемся на верхней ступеньке, и хотя его глаза такого же насыщенно-синего
оттенка, что и у его сына, в них присутствует холод, который я надеюсь никогда не увидеть у
Сэма.
— Джером Монро, — он протягивает мне руку, я сжимаю ее своей, а затем быстро
разрываю рукопожатие. Я не знаю, что он сделал, но раз он причинил Сэму боль, я чувствую себя
некомфортно от того, что он прикасается ко мне.
65
— Я опоздала? — спрашиваю я. Знаю, что это не так. Он сказал в полдень.
— Нет, я несколько рано. Не хотите ли пройти внутрь? — он берет свой черный кожаный
портфель и кивает в сторону двери.
Я хочу, чтобы Сэм был здесь прямо сейчас. Я нервничаю, потому что Джером держит мое
будущее и будущее моего ребенка в своих руках. Но более того, я не знаю его, а мы будем в доме
наедине. Таких мужчин, как он, я постоянно вижу в стрип-баре. Мерзкие хмыри, которые
полагают, что раз уж они богаты, женщины им что-то должны.
— Конечно.
Я отпираю дверь и делаю шаг внутрь. Когда он проскальзывает мимо меня, я прикрываю ее
и оставляю замок незаблокированным.
— Давайте пройдем к кухонному столу.
Он следует за мной и садится, с презрением осматривая мою жилплощадь. Я хватаю папки,
содержащие все документы, которые мне удалось собрать, и присоединяюсь к нему.
— Это все копии счетов и платежных квитанций. А также все финансовые документы, я
подумала, что они могут пригодиться, — я сдвигаю их в его сторону. — А здесь медицинские
документы. Свидетельство о рождении Бенжамина, справки от врача и прочее.
Он берет папки и перемешивает их, не говоря ни слова.
— Не хотите что-нибудь выпить?
— Нет, — быстро отвечает он.
— Ну ладно. Итак, как вы думаете, я...
— Я думаю, это дело даже не дойдет до суда. Я провел небольшое расследование сегодня
утром, и у меня есть туз в рукаве, если вы согласитесь, — в его глазах проблескивает злость.
— Да ну?
Чтобы не показаться чересчур взволнованной, я продолжаю:
— Что вы имеете в виду?
Он толкает документы в сторону и наклоняется вперед, уперев локти в стол.
— Грязь. Вот, что все это значит. Мэтт женат на деньгах и власти. Его новая семья будет
делать все, чтобы заставить себя выглядеть приличной, не заботясь о том, кто пострадает в
процессе, — самодовольная ухмылка кривит его губы, и он смеется. — К счастью для вас, я
забочусь об этом еще меньше. Поэтому, когда я обзвонил бывших Мелиссы, то был счастливо
вознагражден одним недовольным. К сведению, это новая жена Мэтта, если вам интересно. По
правде говоря, поразительно, что люди могут сказать вам за небольшое вознаграждение.
— Ясно, — протягиваю я. Я не злопамятна, поэтому понятия не имею, куда он ведет.
Он откидывается назад и скрещивает руки на груди, нагло уставившись на мою грудь,
несмотря на то, что на мне рабочая зеленая рубашка поло.
— Ты, конечно, красавица. Неудивительно, что Сэмми так… влюблен в тебя.
— Простите?
— Скажи. Ты тоже влюблена в него?
«Какого черта?»
— Сэм и я встречаемся, так что да, я влюблена.
Я даже не знаю, встречаемся ли мы официально, но я связана с ним.
— Хмм, — он потирает свой подбородок. — Он так же был увлечен Изабеллой. И все же ее
было легко подкупить. Жадная до денег. Безнадежно пытавшаяся вытащить свою семью из
сложной ситуации. И себя заодно.
Мой желудок начинает выворачивать наизнанку от враждебности в его голосе, и в моей
голове тут же проносится мысль. «Он пытается подкупить меня?»
— Он рассказывал тебе о своей матери? — его голос в конце поднимается на октаву, и если
бы не ухмылка на его лице, я бы подумала, что он был рад от того, что собирается сказать.