Потому что оттуда, где я стою, вы можете получить любую гребаную помощь, в которой
нуждаетесь.
— Что это значит?
— Это значит, что тебе нужна помощь, женщина. Иисусе, — он проводит руками
вниз по своему лицу, подходит ближе ко мне и опускает голову, чтобы смотреть мне в
глаза, — ему не нужен Бен, — его голос понижается. — Это лишь рекламный трюк для
его новой семьи. Это позволило бы ему выглядеть хорошим. Он сказал мне, что ему не
нужен Бен, детка.
Я чувствую себя дурой за то, что не признала того человека, каким в
действительности является Мэтт. И глупая часть меня, существующая до сих пор, помнит
того доброго и щедрого человека, которым он раньше был.
— Я знаю это, но что, если в будущем...
— Нет. Мне жаль. Он — эгоистичный хер.
Не знаю, почему мне вдруг стало грустно от того, что Мэтт полностью сдался. Я не
хотела его в нашей жизни, но я всегда желала, чтобы он этого хотел. И теперь, когда дело
сделано, я не знаю, как к этому отношусь.
— Итак, все кончено. Просто так он никогда не захочет даже встретиться с сыном.
— Он смотрел прямо на него, Кортни. На стоянке. Помнишь?
— Да, — я прислоняюсь к стене, у меня внезапно закружилась голова.
— Он смотрел на него, но не видел. Своего собственного сына. Его не волновало то,
что он стоял рядом.
77
Я киваю, признавая это, а он оставляет нежный поцелуй у меня на лбу, прежде чем
идет к двери.
— Дай мне знать, если тебе понадобится еще что-нибудь.
Щелчок замка заставляет меня выйти из оцепенения, и я медленно иду на кухню,
сажусь на стул. Я не хочу, чтобы Мэтт присутствовал в нашей жизни. Но для Бена я хочу,
чтобы у него был отец — человек, который присматривает и ухаживает за ним… как Сэм.
Готов ли он к такой ответственности, когда он даже не может согласиться со мной? Стать
отцом. Он говорит, что хочет еще один шанс, и пока он смог доказать, что безмерно
полезен. Он пытается.
«Но хочу ли я мужчину в своей жизни, который будет принимать важные решения,
такие как это, за меня? За Бена? Не посоветовавшись со мной?»
— Уф, — простонала я и ударилась головой о стол.
Затем меня осенило. Я — идиотка. Боже, я такая глупая. Конечно, я хочу этого. Как
давно я хотела, чтобы кто-то разделил со мной жизнь и помогал принимать решения? Не
быть единственной, у кого есть ответы? Теперь у меня есть потрясающий парень, который
готов попробовать, а я веду себя, как чокнутая.
Я смотрю на часы на микроволновке, но понимаю, что не располагаю достаточным
количеством времени, чтобы поговорить с Сэмом, до ухода на работу. Я бегу наверх,
проверяю Бена и говорю ему, что быстренько приму душ. Я хотела бы стоять под
горячими струями вечно, но отбрасываю волосы, быстро намыливаюсь и бреюсь в
соответствующих местах.
Выбравшись, я заглядываю в комнату Бена и нахожу его в том же положении, что и
десять минут назад.
Когда я складываю чистую одежду в сумку, звонит телефон, и я бегу вниз, чтобы
ответить, проклиная себя за то, что не принесла сотовый наверх.
— Привет? — отвечаю я, не глядя, кто звонит.
— Корт, — у Моны разбитый голос, и она шмыгает носом.
— Мона, у тебя дерьмовый голос. Ты в порядке?
— Только что проснулась. Я больна.
— Ой, дорогая.
— Я… — она кашляет, и я убираю телефон от уха, как будто микробы могут пройти
сквозь него волшебным образом, — не могу присмотреть за Беном. Мне жаль.
Чёрт.
Я даже не подумала об этом раньше.
— Все в порядке. Просто поправляйся.
— Окей.
Я нажимаю кнопку — завершить звонок, затем бросаю телефон на тумбочку с
чрезмерной силой и вздрагиваю, когда он падает на пол. Когда я нагибаюсь и поднимаю
его, то сдаюсь, сажусь на холодный кафель и размышляю, что делать. Слишком поздно
звонить другой няне, мне нужно уходить через десять минут. Думаю, мне придется
позвонить и сказать, что заболела. А мне очень нужны деньги.
Сэм.
Может быть, он сможет посидеть с ним. Я быстро бегу к его входной двери и стучу,
но делаю шаг назад, когда он приветствует меня. На нем только шорты и пара теннисных
туфель, его тело блестит от пота. Мои пальцы зудят от желания провести ими по резким
углублениям на его животе.
Он прочищает горло, и когда я, наконец, смотрю ему в лицо, он одними глазами, без
слов, спрашивает меня, почему я здесь.
— Да, эмм, — теперь настала моя очередь прочищать горло, — Мона больна, а она