хочу, чтобы в публичных источниках мое имя было рядом с этим безумцем, и они
посадили его. Я на автомате заканчиваю свою смену и, в конечном счете, получаю кучу
чаевых. Думаю, что некоторые из ребят просто пожалели меня. Неважно, я заберу их.
Когда возвращаюсь домой, я крадусь так тихо, как только могу. Все светильники
внизу выключены, за исключением тех, что под кухонными шкафами и лампы на столе.
Сэм должен быть в моей постели. Я снимаю обувь и на цыпочках поднимаюсь по
лестнице.
Когда я открываю дверь в комнату Бена, весь гнев, который был во мне, испаряется.
Стирается. Большое тело Сэма прижато к стене, а его рука переброшена через Бена. Бен
спит на его животе, его правая рука и нога свисают с кровати. Книга, небрежно лежащая
на полу, без сомнения, выпала из руки Сэма. Я хватаю свой телефон, фотографирую,
затем выхожу из комнаты, тихо прикрыв за собой дверь.
Я направляюсь в ванную, потому что отчаянно нуждаюсь в душе. Я не только пахну
как стрип-клуб, но и чувствую себя грязной после того, что мужчина прикасался ко мне.
Затем я расплетаю свои волосы и встаю под струи, но не двигаюсь, позволяя горячей
воде сделать свою работу. Мой лоб покоится на прохладном кафеле, и я приветствую
облегчение, которое он приносит. Внезапно занавеска резко отодвигается
Я задыхаюсь и теряю равновесие, но Сэм сжимает мой локоть, чтобы удержать меня
от падения. Он восхитительно выглядит обнаженным, и все, что я могу сделать, это
уставиться на него. Он разворачивает меня так, что я не вижу напряжение на его лице, а
затем хватает мое мыло, пахнущее розами, и выдавливает каплю в руку, прежде чем его
растереть.
— Хорошо ли ты провела ночь на работе? — спрашивает он, растирая мыло по
моему животу.
— Нет, — шепчу я, наслаждаясь ощущением от его прикосновения.
— Почему нет?
Я качаю головой и откидываю ее назад на его плечо, когда его пальцы аккуратно
протирают нижнюю часть моей груди. Он использует чуть большее давление и
настойчиво целует меня в шею.
— Почему нет? — спрашивает он снова, на это раз чуть более жестко.
— Потому, что я ненавижу эту работу.
— Я тоже ненавижу эту работу. Все видят это, — его намыленные пальцы крутят
мои соски.
Я должна заставить себя оставаться на месте, когда он продолжает тереть и щипать
чувствительные пики.
— Они ведь не могут делать это с ними, правда?
80
Я качаю головой.
— Нет. Они не могут, — шепчет он, а затем кусает мою шею.
Кончики его пальцев надавливают, прокладывая себе дорожку вниз по моим бокам,
и я подавляю смех, когда он минует мое чувствительное местечко. Сэм хихикает и
возвращает их обратно в то самое место, до тех пор, пока я не начинаю извиваться.
Оставив легкий поцелуй на моей щеке, он продвигается вниз, куда могут дотянуться его
руки, после чего он разворачивает меня и смывает с меня пену.
Выдавив еще немного мыла, он опускается передо мной на колени и начинает
намыливать каждую ногу. Сэм смотрит на свои руки, так что я не вижу, как его лицо
выглядит прямо сейчас, и это сводит меня с ума. Когда он достигает внутренней стороны
моих бедер, то стучит одним из трех пальцев, прося меня раздвинуть ноги.
Я смотрю на эти три пальца, воображая, что они делают что-то еще, когда он
использует другую руку, чтобы раскрыть мои ноги для себя. Он слегка толкает меня
назад, таким образом, что я оказываюсь под водой, и касается пальцем моих складочек,
вымывая и ублажая.
Я начинаю раскачиваться на его руке, и он встает, прижимая меня к стене.
— Они не могут сделать это, так ведь? — он ощупывает меня, и я отвожу взгляд,
вспоминая, какой опозоренной чувствовала себя ранее. — Кортни, посмотри на меня, —
его голос полон разочарования.
Я поднимаю голову и пытаюсь сосредоточиться на его глазах, но резкость его
челюсти не может скрыть то, каким разозленным он выглядит.
— Они не могут, да? Ты не позволяешь другим мужчинам прикасаться к тебе, не так
ли? — он начинает кружить у моего входа одним пальцем. Настолько легко, что едва
чувствуется, но с достаточным давлением для того, чтобы заставить меня хотеть больше,
хотеть все это.
— Нет, так не должно быть, — слова вылетают из моего рта на одном дыхании.
— Неужели они? — выдавливает он.
— Иногда.
— Хватит, — рычит он, — ты там больше не работаешь.
Он отступает, и я открываю рот, чтобы заговорить, но прежде чем какие-либо слова