Не сразу, но отпустил. Теперь Взгляд у Виктора был цинично-издевательский. Синие глаза опасно сузились, он едко протянул:
— А если и так? Может быть, я соскучился?
Теперь Настя кляла себя. Как она могла повестись? Как вообще можно верить хоть одному его слову?! Он же манипулятор, зверь, идущий по головам.
Нужно подавить эмоции.
— Ты пять лет обо мне не вспоминал, Виктор, — сказала она, не повышая голоса.
Он снова смотрел на нее и хмурился.
— Неправда, — проговорил наконец и ухмыльнулся. — Я не забывал тебя. А вот ты…
— Что. Я?!
Горячий комок злости подкатил к горлу. Еще немного, и она сорвется.
— Мне пора, — проговорила Настя, поворачиваясь к нему спиной.
— Нет! — он снова перехватил ее.
— Отпусти!
Однако он как будто не слышал. Руки стискивали ее плечи, мягко поглаживая, сминая кожу. Лицо слишком близко. Опасный гад.
— Сейчас, — тихо проговорил.
Притянул к себе и поцеловал.
Прикосновение было невесомым. Она НЕ хотела этого, но в первый миг не смогла отстраниться. Наверное, всему виной слишком сильные эмоции, выброс адреналина, злость. Или проклятая химия. Потому что никуда ничего не делось, одно касание, искра — и потек ток.
Потом она, конечно, очнулась, оттолкнула его.
— Жену свою будешь целовать. Ингеборгу!
И со всей силы залепила ему пощечину. А он перехватил ее руку, поцеловал в ладонь и прижал к щеке:
— Я не спал с Ингеборгой.
Ах вот как?! Да ты с кем только не спал! — хотелось крикнуть и плюнуть ему в лицо. Довольно, одернула она себя и отчеканила ровным тоном:
— Мне все равно, господин Терских. Это ваши сложности.
И стала подниматься по аварийной лестнице, жалея, что вообще повелась на это. Злилась на себя, щеки горели.
— Настя, — Виктор тихо окликнул ее снизу. — Будь предельно осторожна. Телефонные звонки, сообщения, ты ничем не должна выдать себя. Поняла? При личной встрече — особенно.
Настя не обернулась, а на последний марш вообще взлетела птицей. Перебралась через ограждение и сразу же заперлась. Быстрый взгляд на экран телефона — ее не было минут десять. Потом забралась в постель и лежала, закрыв глаза.
«…ничем не должна выдать себя»
Невольно опять пришел на память тот последний разговор с Михаилом Аркадьевичем.
«Я мог бы предложить вам иное»
«Я бы предложил вам брак. И смог бы защитить от любых посягательств»
Тогда ей казалось, что речь идет о Викторе. Сейчас все воспринималось иначе, и она уже не была уверена ни в чем.
***
Наутро Настя проснулась рано. Похоже, Виктор встал еще раньше, потому что сообщение от него пришло, еще когда умывалась. Откровенно говоря, Настя чувствовала себя напряженно после вчерашнего. Если ничего другого, она позволила себе вольности с клиентом. Это было крайне непрофессионально.
Однако при встрече Виктор был непроницаем. За завтраком холодно вежлив, никогда не скажешь, что этот человек вчера целовал ее.
Выехали они сразу после завтрака.
Оставалось еще около шести часов пути, и впереди тяжелый участок, серпантины. Но теперь ей самой было интересно.
глава 11
Мужчина и женщина. Замкнутое пространство. Молчание между ними, память тел.
Стена.
Эмоции. Такие осязаемые, что, кажется, их можно потрогать. Сколько ни прячь тайные желания или боль, они видны. Тому, кто ощущает то же, — особенно.
Виктор всегда был закрыт, запаян в стальной кокон изнутри. Снаружи он мог выдавать любые реакции, самые противоречивые. Мог изумлять, соблазнять, манипулировать, казаться странным, легкомысленным, циничным.
Внутри — жесткая воля. Как тиски. Иначе он не был бы игроком.
И поначалу ему везло. Адски везло, деньги сами шли в его руки. Его коньком были инвестиции. Виктор мог мгновенно просчитывать ситуацию, видел выгоду между строк, интуитивно. Знал, куда вложить, когда и сколько. Был дерзок, не боялся идти ва-банк.
В какой момент везение становится привычкой? Крайне важно не прозевать его. Ибо именно в тот момент судьба и повернется задом. И все то, что раньше давала щедрой рукой, пронесет мимо, а тебя загнет в бараний рог.
Но он же… Молод был, самоуверен, считал, что может контролировать все. А это здорово поднимает мужику самооценку, пьянит, шибает в голову. И у него была Настя. Его наивная красавица с чистым сердцем. Для такого сукина сына, как он, — чудо, глоток воздуха.
Наверное, потому что он всегда был циничной сволочью в душе, он просто с ума сходил от этого сочетания в ней. Настя возбуждала его немыслимо. Все: сине-бирюзовые глаза, пухлые губы, которые хотелось стиснуть пальцами и зацеловать, стройное, гибкое тело, ножки. И нежное, сладкое местечко между ножек, которое было только для него. Он двадцать четыре на семь был готов для нее.