— Ты обещал сказать, как вышло, что этот монстр стал опекуном Ингеборги.
Виктор кивнул.
— Сейчас.
Подал ей руку, помогая спуститься по деревянным ступеням.
— Все дело в том, что твой Михаил Аркадьевич очень любил дочь, — проговорил хмуро. — И баловал. Хочешь жить за границей одна — пожалуйста. Самые дорогие отели, светские тусовки, что угодно. А ты же видела Ингеборгу.
Ну да, Настя видела ее — красавица. Совсем молоденькая. Ей еще тогда, в первую встречу, показалось, что девушка не в себе, слишком экзальтированная. Это… ненатурально.
— Ну да, я заметила, но, честно говоря…
Виктор вдруг резко повернулся:
— Он подсадил ее на наркотики. И кое-что похуже, о чем тебе не следует знать.
У Насти в голове не укладывалась — родной дядя, они же семья…
— Но зачем?!
— Потешить свое дерьмовое эго, отомстить. Садист он, понимаешь?
Теперь она просто молчала.
— Когда Степанов узнал, было поздно. Девчонку смогли откачать, но пошли необратимые изменения психики.
Настя вдруг представила, каково это было узнать отцу. Что его любимая единственная дочь…
— Но почему он позволил этому ублюдку стать ее опекуном!
— Потому что он имеет на нее сильное влияние, — зло выплюнул Виктор. — Может заставить ее воздерживаться от препаратов, расширяющих сознание, а может наоборот.
— Но как же быть?.. Ее же нельзя оставить в лапах этого чудовища.
Вот теперь Насте стало до боли ясно, почему Михаил Аркадьевич хотел, чтобы именно она занималась этим делом. И слова его «…защитить от любых посягательств», и остальные недомолвки приобретали совершенно другой смысл.
— Не волнуйся, — проговорил Виктор, понижая голос. — У меня есть план, я справлюсь. Плохо другое. Этот гад теперь нацелился на тебя.
— На меня?
— Ты в его вкусе. Будь с ним крайне осторожна.
Потом огляделся и сказал:
— Пойдем, пора возвращаться.
***
Уже у самой калитки, прежде чем войти на задний двор, Виктор неожиданно спросил:
— Тебе понравился дом?
Столько всего сейчас вертелось в голове, и тут это. Но да, дом ей понравился, особенно сад. Она сказала честно:
— Да.
— Будет твой.
Настя аж опешила и ничего лучше не придумала, как выпалить:
— Подожди! Но как?! У тебя же раздел имущества, развод!
Мужчина ничего не ответил, только усмехнулся, а в синих глазах сверкнуло такое… Что стало понятно — этот жук все сможет. Она потом долго не могла отделаться от дурацких мыслей. Однако они уже возвращались.
И предстоял еще обед с Демидовым.
глава 14
Обернулись довольно быстро, вся поездка заняла не больше сорока минут. Но к тому времени, когда они добрались до отеля, их там уже ждали. И, кажется, весьма нетерпеливо.
Хозяин собственной персоной.
Сидел за столиком на небольшой террасе перед отелем, потягивал вино из бокала. Настя с самого начала заметила эту отдельную терраску, на которую не было хода с общей территории, сюда спускалась витая лестница с верхнего уровня. Кругом розы, еще какие-то экзотические растения, кованое ограждение…
Увидев их, господин Демидов поставил бокал на стол и демонстративно посмотрел на наручные часы. Потом перевел взгляд на Виктора и недовольно выплюнул:
— Долго. Вы опоздали.
А Виктор оскалился усмешкой:
— К чему торопиться? Хорошие дела на ходу не делаются.
Во всем этом был оттенок двусмысленности и неприкрытого мужского соперничества. А она получалась в центре? Настя сделала вид, что ее это не касается. Потому что сейчас ее внимание привлекло совсем другое.
Это же отель. И ни одного посетителя?! Но кроме вышколенного персонала, не было видно никого. Потом она поняла — обеденное время.
А господин Демидов, смерив Виктора тяжелым взглядом, казалось, забыл о нем и полностью сосредоточился на ней.
— Как съездили, Анастасия Марковна?
Тяжелый подавляющий взгляд, едва заметная полуулыбка и низкий голос. Своеобразное обаяние опасного хищника — внимание к добыче и мужской интерес. Убийственный коктейль для того, чтобы женщина ощутила себя исключительной и потеряла голову. Настя подумала, что, будь она моложе и неопытнее, могла бы на это купиться.
Вслух она сказала:
— Благодарю, неплохо. Объект находился недалеко, оценка не заняла много времени.
Выражение легкого неудовольствия обозначилось на лице Демидова, он сменил позу, откинувшись боком на спинку садового стула и, чуть заметно ощерившись, проговорил: