Пора уже отпустить все эти мысли.
- Ты не заметил ничего необычного? - спросила тихо.
Раз уж они перешли на ты, и она первая признала это, теперь строить барьеры не имело смысла. Ей с ним работать. И да, когда она говорила, что доверяет ему, так оно и было.
Мужчина покосился на нее. Какая-то эмоция проскочила в глазах, как будто он не ожидал ее вопроса. Вадим нахмурился и провел ладонью по волосам.
- Мне показалось странным многое. Если это покушение, а, судя по всему, так оно и есть, потому что к нему тщательно подготовились… - он глубоко вдохнул и молчал некоторое время, потом сказал: - Не вижу смысла. Как будто тебя хотели не убить, а… Напугать. Или выставить на посмешище.
Анна мрачно хмыкнула про себя.
Именно! Ее, грубо говоря, заперли на балконе, как нашкодившую кошку. Дождь, даже очень сильный, не угрожал жизни. Неприятно, можно простудиться - и только. Но если бы ее утром, промокшую и трясущуюся от холода, там обнаружила уборщица, это был бы сильный удар по ее авторитету руководителя.
Поэтому - да. Хоть она сейчас и была безумно зла на Макашова, вряд ли это его рук дело. Макашова она неплохо знала по работе. Педантичен, упрям, амбициозен и прямолинеен.
Тут все гораздо тоньше.
Она слишком ушла в свои мысли.
Потому и не сразу отреагировала, когда он взял ее за руку и встал перед ней, преграждая дорогу.
- Анна.
Подул ветер, стало холодно, она зябко повела плечом и подумала, что он же в мокром, ему нужно переодеться. Вскинула на него взгляд и осеклась, на миг проваливаясь в прошлое.
Он стоял перед ней. Высокий, сильный, неотвратимый. Почти не изменился, как будто и не было тех десяти лет. То же жесткое выражение и скрытый огонь в темных глазах, только в глубине теперь угадывалась застарелая боль.
- Да? - спросила она. Голос неожиданно сел, наверное, все-таки промерзла.
- Ты… - мужчина неуловимо подался вперед, грудь, обтянутая мокрой рубашкой, дрогнула. - Простишь меня? Когда-нибудь?
Как-то внезапно обрушилась абсолютная тишина. Безвременье. Мир исчез вокруг.
- Я не умею говорить правильные слова, - глухо проговорил он. - Но я за тебя жизнь отдам.
Несколько гулких ударов сердца в полной тишине, гулких и тяжелых.
Потом зазвонил ее телефон.
***
Алишер Шамаев ждал Хайдарова уже почти полчаса. За это время успел повторно изучить все и убрать бумаги в сейф. Сейчас стол был пуст, сбоку лежала только одна папка.
Но вот ему доложили, что зять с дочерью прибыли. Алишер безэмоционально проговорил:
- Приведи дочь. А он пусть ждет.
Вошла Алина. Выглядела спокойной, но под идеальной маской скрывалась настороженность. Хотелось сказать - ему ли не знать свою дочь? Но оказалось, что не знал.
- Ты звал меня, отец?
Губы кривятся улыбкой. Молодая женщина. Откуда столько фальши? Алишер кивнул, жестом показывая дочери на кресло перед столом.
А сам невольно подумал, что Алина очень похожа на мать.
Он женился на Альбине, потому что так нужно было для дела. Да, он не любил ее, но неважно, что у него было до свадьбы. Женившись на Альбине, он ни разу не изменил ей. Хотя его соблазняли, добивались. Немало сук в клане, притворяющихся порядочными и готовых на все ради бабла.
Говорят, в семье Шамаевых не было любви. Хах. Что это такое? Они стерпелись и стали единым целым. И пусть он всегда был суровым и жестким, но для Альбины готов был снять луну с неба. Потому что она его жена. А ее выкидыши… Особенно последний, когда пришлось делать искусственные роды. Он видел крохотное тельце их мертворожденного сына и чуть не умер вместе с ней. Но не показывал этого. Мужчины не плачут.
Да, Алина очень похожа на мать. Но только внешне.
А вот что внутри?
- Проходи, дочь, садись.
Села. Та же настороженность в глазах. Расчет. Быстрый взгляд на папку. Пытается выяснить, что именно ему известно? Алишер перехватил этот взгляд и специально накрыл папку, лежавшую сбоку, рукой.
Да, он уже выяснил многое. Частный детектив, которого ему посоветовал один знакомый адвокат, достал исчерпывающую информацию. Дальше по его приказу нашли Ильдара и выколотили из него все. Пришлось проредить ему зубы и уменьшить количество пальцев. Жестокость? Алишер жалел, что не сделал этого с самого начала. Должен был знать, что доброту принимают за слабость.