— Вы ошиблись дверью. Ванная для прислуги на первом этаже.
Я не видела его лица в этот момент, но клянусь, спиной почувствовала ненавидящий взгляд.
— Как скажете.
Дверь слегка хлопнула, и я вновь осталась одна. И что это было?!
Глава 5
— Алиса, это Макс. Моя правая рука, нога и… всё, что не… ну ты поняла, — рукой муж указал на свою ширинку и заржал, кивая на парня с ямочкой на правой щеке.
Макс, тот самый парень, что еще вчера нагло рассматривал меня в ванной, едва заметно усмехнулся, и я тут же почувствовала, что краснею. Вот урод.
Я не стала спрашивать, что стало с прежним соратником мужа по его грязным делишкам, и так было понятно, что вряд ли что-то хорошее. Такие как он либо убегают за границу, либо покоятся где-нибудь в лесу под елкой.
Меня больше волновало то, что теперь Макс будет всегда где-то поблизости, и это ощущение не давало покоя. Опасный тип, очень опасный. И такой… ммм… симпатичный, девчонки от безответной любви к таким способны на всё.
Высокий. Намного выше меня. Даже выше Богдана.
Подтянутое тело, на левой руке татуировка в виде дракона. Уверенный взгляд, твердая походка, тихий, приятный голос. Нет, такие как он не могут любить. Не способны…
Самое ужасное то, что он видел меня голой в ванной. Что, если расскажет Вертелецкому? Черт знает, что тому в голову придет — может он подумает, что я нарочно крутилась перед мужиком без одежды? Хотя, если это Макс не полный дурак, вряд ли он это сделает.
Шанс попасть под раздачу слишком велик. Риск остаться без головы еще больше.
Макс, словно в подтверждение моих мыслей едва заметно кивнул, что, видимо, могло означать, что я могу расслабиться.
Но расслабиться никак не выходило… Я поняла, что попала в западню.
«Попала ты, Алиска, как курочка в ощип»!
* * *
У каждого человека в жизни есть такие моменты, когда что-то безвозвратно меняется. И не всегда в лучшую сторону. Далеко не всегда.
Ломается, рвется, сгибается до основания… И ничего уже не вернуть назад, и самой уже не стать прежней. Даже если бы можно было вернуться в прошлое…
Вот и моя жизнь теперь разделилась на «до» и «после». Окончательно и бесповоротно.
Не было и дня, чтобы я не думала о Максе, который, как назло, постоянно мелькал в нашем доме. Черт! Да я даже мужа видела реже, чем этого парня.
Дошло до того, что во время ночей с мужем я начала испытывать удовольствие, потому что представляла, что это Макс, а не Богдан сливается со мной в единое целое.
Это он, а не Богдан целует мои губы, сжимая в своих объятьях и заставляя сердце биться быстрее, чуть не выпрыгивая из груди. Он доводил до наивысшего наслаждения, подчиняя себе все больше и больше. И только открыв глаза я всякий раз видела ненавистное лицо Вертелецкого, с удивлением наблюдающего мои метаморфозы.
Но ведь Макс ничем не лучше моего муженька!
Он точно такой же, а может и хуже. Почему же я изменяю самой себе, фантазируя о нём? Ведь Богдану я не дала даже шанса, чтобы он смог стать мне ближе. И именно за его грехи. Получается, я сама себя обманываю и дело вовсе не в криминальных наклонностях моего мужа?
А в чем???
В том, что Максу, я точно это вижу, я нравлюсь! А мужу, собственному мужу — нет!
Значит я могу нравится и дело не во мне. Я могу нравится мужчине и это так заводит меня, когда я думаю о Максе.
Это открытие так сильно меня удивило и расстроило, что я решила раз и навсегда избавиться от мыслей о Максе. Но одно дело решить и другое сделать.
Все чаще я находила предлог, чтобы остаться дома, почти забросив танцы и остальные свои занятия. Делала вид, что изучаю наш сад, огорошив мужа желанием снова пойти учиться. Хотя почему это огорошив — по-моему ему было совершенно параллельно, что я делаю и чем займусь дальше.
Денег — вагон и маленькая тележка, в них меня никто и не думал ущемлять, напротив, выделяют сверх меры. Я, естественно, вовсю пользуюсь безграничным лимитом на карте, считая это моральной компенсацией. Да и чего мне стесняться? Фирмы-то дядюшкины, счета тоже — своё и трачу.
Так вот, под предлогом того, что хочу стать ландшафтным дизайнером, подолгу гуляла в нашем огромном поместье, особое внимание уделяя саду.
Все чаще крутилась на улице, то и делая шмыгая мимо охраны. И конечно мимо Макса. Вдруг начала краситься, наряжаться, а ведь до этого носила лишь футболки с джинсами и кеды. Пучок на голове завяжу, на нос очки нацеплю и пошла-пошла.
Теперь же подолгу красовалась перед зеркалом, примеряя то один, то другой дизайнерский наряд. И в сад ходила отнюдь не в спортивных штанах, а открытых платьях, сарафанах и коротеньких шортиках.
Саму от себя тошнило, но поделать ничего не могла. Меня как магнитом тянуло к нему, к огню-так и мечталось опалить крылышки. А встречаясь с моим предметом вожделения, я краснела, бледнела, прятала глаза и убегала, в очередной раз показывая, какая я все-таки дура.
И каждый раз я видела его насмешку в глазах. Презрение и желание обладать мною одновременно.
* * *
* * *
Муж интерпретировал мои изменения по-своему. Не скажу, что отношение его стало враз другим, но что-то точно изменилось.
Он стал чаще бывать дома, решая свои дела из домашнего кабинета. Все чаще приходил в мою спальню по ночам, иногда звал в свою. И как-то странно стал на меня поглядывать. А я летала как на крыльях и не сразу поняла, что Вертелецкий решил, что я влюбилась. И не в кого иного, а в него.
Приехали, мать вашу…
* * *
И вот однажды рано утром Вертелецкий вихрем ворвался в мою спальню с громогласным:
— Алиса, собирайся. Сегодня у нас запланирована поездка.
Я потерла сонные глаза, посмотрела на часы — всего семь утра. И куда это мы в такую рань поедем?
Вчера муж ничего не говорил о предстоящей поездке, поэтому пришлось на ходу додумывать, что с собой брать и что меня ждет. Ну неужели нельзя накануне сказать, что мы куда-то там едем? Ей-богу, не понимаю я таких сюрпризов!
За окном еще темно, но в свете фонаря было видно, как в воздухе плавно кружатся белые кружевные снежинки. Красиво и сонно. И я сонная. Не хочу. Никуда. Ехать. Точка.
Но, ясное дело, мое хотение мало кого интересует в этом доме. Пришлось все же кое-как встать с постели и отправиться в душ. Два раза Богдан стучал в ванную, торопя меня, пока еще очень сдержанно, но я сказала, что пока не приведу себя в порядок, никуда не поеду. Надо же… за эту мою строптивость я даже не получила нагоняй. Надо запомнить!
Спустя минут сорок я спустилась в гостиную. Вертелецкий уже сидел там с чашкой кофе и нервно постукивал костяшками пальцев по столику.
Но, хвала богам, ему хватило терпения не накидываться на меня с упреками.
— Ты бы с собой еще весь дом прихватила, — он кивнул на большую сумку в моих руках, — достаточно плечевой сумочки.
Нет, все-таки не удержался, чтобы хоть в чем-то меня задеть.
Спорить я не стала — себе дороже. Поднялась в комнату, быстро попихала в торбочку самое необходимое и вновь предстала перед супругом. Он одобрительно кивнул и поманил за собой.
Во дворе дом нас уже ждал Макс.
Мы что, с ним поедем?!
Я чуть было не спросила это вслух. Представляю, что мог бы подумать и Богдан и сам Макс.
Ну и сюрприз, чур меня, чур. Это что, испытание какое-то? Меня в лес везут? Ха, небось Макс все рассказал Богдану и теперь меня просто-напросто прикопают под елочкой в лесу. А жаль… такая погода чудесная, снег белый-белый, хрустит под ногами и искрится, словно волшебный.
Помню, в детстве мы часто с папой лепили снеговика. Я снеговика, а он снежную бабу. Мама ворчала на него за это, а я не понимала за что. По-моему, было довольно смешно — два маленьких комочка на груди снежной бабы, любовно слепленных отцом, а посередине комочков замороженная смородинка из морозильника. Нос — картошка, глазки — бусинки и красные губы- уж и не помню, из чего папа их делал. Дразнить маму папа любил, но потом всегда добавлял, что любит только ее одну.