Пролог
А теперь о погоде: сегодня
возможно все и сразу
NN
Болотце было так себе, я бы даже сказала, говно, а не болотце. Мутная, серо-буро-млиновая жижа со специфическим запахом в обрамлении мелких кочек, покрытых чахлой травкой, кое-где пожелтевшей от яркого солнца. Кустики еще какие-то мелкие и колючие, и все это в окружении леса. Да что там леса — чащи непролазной. Вот прямо не пейзаж, а картины Шишкина. И посреди всего этого великолепия, прям в жиже благоухающей, сижу я. Во всей своей красе, в свадебном платье и сползшей на нос диадеме. Когда-то белоснежный кринолин катастрофически быстро превращался в грязнокоричневый. Тяжело вздохнув, я перевернулась с пятой точки на живот, и попыталась выбраться на ближайшую кочку. Получилось не очень. Длинная многоярусная юбка мешала, набухла от воды и тянула вглубь.
«Да что ж мне тут век сидеть!», пробурчала я, сделала рывок и таки выбралась на желаемую кочку.
И тут послышалось громкое «- НЯЯЯЯЯЯВ!!!!», и прямо передо мной с неба, в пахучую жижу, приземлился огромный черный котяра, обдав и без того «красивую» меня кучей брызг. Злорадно посмотрев на мокрого и грязного кошака я поинтересовалась:
— И это обещанная помощь в побеге? Нет ну ты, это серьезно? Это, по- твоему, выход из ситуации?
Котяра, отфыркиваясь, выбрался из болотца, отряхнулся, еще раз окатив меня, полюбовался когтями на правой лапе, почесал за ухом и с видом невинной жертвы обстоятельств, прошипел:
— А что не так? Побег устроил? — устроил! Найти тебя сразу не смогут? — не смогут, так, что какие претензии?
— Да какие претензии? Родимый, благодарствуй! Ток, почему в болото? Чем тебе морское побережье не нравится! Там хоть тридцать три богатыря шляются с дядькой Черномором! Мы хоть в среднерусской полосе, или ты опять меня на край света зашвырнул?
— Нууу, не знаюююю, — протянул котяра, это осмотреться надо, я ж без подготовки, мы же эвакуировались в лучших традициях героев-любовников — в форточку, бррр, в портал. Главное не только мы не знаем, где находимся, но и наши дражайшие женихи. А это, согласись, огромный плюс.
— И что мне с этим плюсом теперь делать? Как я, по этакой чаще, в длинной юбке топать буду? Ты подумал?
— Юбка не проблема, — котяра двумя взмахами лапы оторвал пышную юбку, чуть выше колен. — Так тебя устроит?
— Ааа, хуже уже не будет, отмахнулась я, поднялась на ноги и огляделась. — Ну так где мы? Куда выбираться то? Думай, Бонифаций, думай.
— Еще раз назовешь Бонифацием — брошу! — обиделся кот. У меня имя есть! Попрошу, повежливее со мной.
Имя у кота было и даже не одно, а целых три. Огромный черный котяра с зелеными глазами и белой манишкой, размером походил скорее на собаку полусредней породы. Если бы не окрас, я бы причислила его к камышовым котам или к мейн-кунам. Но он был черным, гладкошерстным и очень самонадеянным, как все коты, проживающие на вольных хлебах. И звался этот представитель семейства дворово-кошачьих Пафнутий-Дормидонт-Тринадцатый. Причем, Тринадцатый было именем, а не указанием очередности рождения.
— Ну Пафнутий, ну извиниииии, — заныла я, — ну не по злому умыслу!
— Ага, ты еще скажи, что по принуждению князя Милославского — парировал кот.
— А это кто еще такой, новый жених? — в притворном удивлении я уселась обратно на кочку. — Свят-свят, нам новый не надобен, нам и этих за глаза.
Кот фыркнул, но сменил гнев на милость.
— В общем, Васёна, я на разведку, а ты топай на восход. Я тебя найду, не потеряю. Ты только с курса не сбивайся.
— Пафнуша, ну какой восход? Я из всех сторон света ориентируюсь только на юг. Со школьных лет знаю — там, где пальма — там юг. Ты пальму тут видишь? Нет? И я не вижу. Вот скажи, как я без юга, узнаю, где восток?
— Вася, не дури, у меня нервы слабые, я тут триста лет с вами торчу. Солнце видишь клонится к закату. Значит иди так, чтобы оно у тебя за спиной было! И не дури. А я на разведку. Все, не скучай, я тебя найду.
И с этими словами наглая котячая морда ломанул куда-то в чащу.
— Мляяя, — только и осталось сказать мне…
Глава 1
Учитель: Дети, запишите предложение:
"Рыба сидела на дереве".
Ученик: А разве рыбы сидят на деревьях?
Учитель: Ну… Это была сумасшедшая рыба. [1]
А как все сказочно начиналось. Но начну по порядку.
Зовут меня Василиса Васина и понятно, что с такими именем и фамилией иначе как Вася, или в лучшем случае Васёныш меня лет так с трех, никто не называл. Исключением была бабушка по маминой линии. Она меня называла Василисушкой, всегда и при любых обстоятельствах. Мои родители были врачи-эпидемиологи и если в начале моего жизненного пути они работали в институте и были почти всегда рядом, то после моих 15 лет подписав контракт с международной организацией, колесили весь мир, спасая народонаселение нашей планеты от труднопроизносимых и главное труднопредставляемых заболеваний. С этих самых пор мы жили с бабушкой Машей. Девять месяцев в году в городе, пока шел учебный процесс в школе, и три увлекательных месяца в бабушкином домике в лесу. Вернее это не домик, это хутор, находящийся посреди леса в пяти километрах от деревеньки Клиновой. С осени по весну в ее доме жили охотники, превратив его в охотоведческую базу. А когда приезжали мы, то любители поохотится жили в небольшом гостевом летнем домике, а мы с бабушкой воцарялись в рубленом доме, со скрипучими полами, печью и загадочным чердаком, на котором всегда можно было найти что-то интересное.
Охотники с удовольствием брали меня с собою в лес, и уже через два года я прилично стреляла. Но больше всего нравилось собирать с бабушкой травы и коренья. Ее в деревне, за глаза, называли ведуньей. И из-за уединенного образа жизни на хуторе и из-за умения лечить травами.
Когда встал вопрос, куда поступать учиться — проблемы выбора у меня не было. Мединститут маячил на горизонте, переливаясь всеми немыслимыми цветами моей буйной фантазии. Бабушка, решив, что в 18 лет я являюсь до омерзения правильной девушкой, перепутавшей век своего рождения, уехала на хутор, куда я с удовольствием приезжала и на каникулы и на выходные. Студенческие тусовки меня привлекали мало, парня не было, и поэтому с чистой совестью я каждый раз отправлялась к бабушке. Так время и шло, учеба в институте и поездки к бабушке, где она открывала мне тайны природы и посмеивалась, что я скоро стану разбираться в травах лучше чем она сама.
Все изменилось в мой день рождения. Вернее в ночь после этого дня. Я родилась 6 июля, перед языческим праздником Ивана Купалы. Каждый год мы с бабушкой праздновали его на вечерней заре, потом шли в лес, вместе с жителями Клиновой жгли костры, я водила хороводы с местной молодежью, отмахиваясь и отсмеиваясь от слишком назойливых ухажеров. Нет, я была совсем не против встречаться, крутить романы, но как то не складывалось. А оказываться в одной плоскости с парнем который тебе просто симпатичен не видела смыла. За мной прочно закрепилась репутация зануды, ботана, и скорой на расправу и обладательницей тяжелой руки, не смотря на мелкий рост и совсем не богатырский вес. Толп жаждущих быть рядом со мной как то не наблюдалось, я мысленно махнула рукой, состригла длинную косу, кардинально сменив ее на короткую стрижку, и грызла гранит науки.