– Эй! – хотя, возможно, это было «Ой!».
Снаружи раздался еще один ДОНК, за которым на сей раз последовал никакой не БЗДЫНЬ, а некий отчетливый чвак, – и большая часть затылка мистера Спинозы изобильно распределилась по стене, у которой мы с ним стояли. На мой костюм, с радостью могу вам доложить, ничего не попало. Вслед за чем мистер Спиноза тоже прилег – но уже, разумеется, опоздав. В его верхней губе возникла иссине-черная дыра, а из угла рта выпрыгнула часть искусственной стоматологической конструкции. Выглядел он довольно зверски.
Хорошо бы сказать, что он мне нравился, но, сами понимаете, я его никогда особо не любил.
Джентльмены моего возраста и полноты («выше среднего», как говорят портные) почти никогда не перемещаются на четвереньках по промасленным полам гаражей, в особенности – обряженными в дорогие и сравнительно неношеные тропические камвольные костюмы. Тем не менее, то явно был день нарушения всех правил, посему я приник носом чуть ли не к самому полу и бежал – довольно успешно. Должно быть, выглядел я при этом презабавно, однако мне удалось перебраться через двор и ввалиться в двери «Галереи О’Флёрти». Мистер О’Флёрти, хорошо знавший моего отца, – престарелый еврей по фамилии Гроэнблаттер или как-то так, и ловок, как эфиоп. Завидев меня, он прижал ладони к щекам и покачал головой из стороны в сторону, поминально заголосив нечто вроде «Ммм-Ммм-Мммм» где-то между соль и верхним до.
– Как сегодня торговля? – храбро осведомился я голосом несколько шатким.
– И не спрашивайте, и не спрашивайте, – машинально ответил он, после чего: – Кто же это на вас напал, Чарли, мальчик мой, – чей-то супруг? Или, Б-же упаси, чья-то супруга?
– Послушайте, мистер Г., на меня никто не нападал. Просто у мистера Спинозы какие-то неприятности, мне хотелось оттуда поскорее убраться – ибо кому захочется ввязываться? – ив процессе я споткнулся и упал, вот и все. А теперь, как мой добрый друг, вы должны попросить Перса уже вызвать мне таксомотор, я не очень хорошо себя чувствую. – С мистером Г. я всегда так разговариваю, на чем ловил себя неоднократно.
Перс, маленький – потому что хозяину большой не по карману, – головорез мистера Г. с крысиной мордочкой, раздобыл для меня такси, и в обмен я пообещал мистеру Г. подослать хорошего клиента: я знал, это свяжет ему язык.
По прибытии домой я рухнул в кресло, неожиданно содрогаясь от запоздалого ужаса. Джок заварил чашку изумительно освежающего чая с мятой, от которой мне получшело несоизмеримо – тем более, когда я запил ее четырьмя жидкими унциями виски.
Джок заметил, что, если я стану утверждать, будто меня сбило автотранспортное средство, страховое агентство купит мне новый костюм. Подобное замечание довершило мое исцеление, и я незамедлительно связался с агентами, ибо мой бонус «безопасного водителя» давно истаял в дымке времен вместе с детством. Ничто не сравнится с небольшой страховкой, если требуется разгладить морщины на обеспокоенном челе, – поверьте мне на слово. Джок тем временем отправил девочку привратника на такси в «Прюнье» за ланчем «а порте»[36]. В него входило миленькое суфле с палтусом, «Варьете Прюнье» (шесть устриц, и всякая наособицу приготовлена) и два их фирменных «пти-по-де-крэм-де-шоколя»[37].
Я немного вздремнул, проснулся значительно умиротворенным и остаток дня с пользой провел наедине с моей ультрафиолетовой машиной и восковым карандашом, размечая участки перекраски («усиления», как мы называем это в нашем ремесле) роскошного панно, принадлежащего кисти – ну, более-менее кисти – Аллунно ди Амико ди Сандро. (Дай бог здоровья Беренсону[38], я всегда говорю.) После чего набросал несколько пассажей своей работы для «Бёрлингтонского журнала», в которой я докажу – раз и навсегда, – что мадонна Тайяра[39] в музее Ашмола[40] в действительности написана Джорджоне, что бы там ни утверждал этот ужасный Беренсон.
На обед у нас были свиные отбивные с почками внутри, жареный картофель и пиво. Я всегда отправляю Джока с кувшином за разливным и заставляю при этом надевать кепку. У пива после этого вкус лучше, а Джоку, похоже, без разницы. Девочке привратника они, изволите ли видеть, не наливают.
38
«Ученик друга Сандро»
39
Картина «Мадонна с младенцем» («Мадонна Тайяра», ок. 1477–1510) приписывается итальянскому живописцу Джорджоне (Джорджо Барбарелли да Кастельфранко, 1476/77-1510) или художникам его круга. Названа именем французского коллекционера герцога де Тайяра.
40
Музей Ашмола – музей и библиотека древней истории, изящных искусств и археологии при Оксфордском университете, основаны в 1683 г, названы именем основателя Элиаса Ашмола (1617–1692).