Октав ПАНКУ-ЯШ
НЕ УБЕГАЙ, МОЙ СЛАВНЫЙ ДЕНЕК!
Часть первая
ВЫ
ПОЖЕЛАЙТЕ МНЕ НИ ПУХА НИ ПЕРА, РЕБЯТА!
«Дорогие товарищи, вы сами знаете, что за петрушка случилась. И вы еще смеетесь? Я просто удивляюсь! Вчера какой-то придурок набухал соли в компот самой красивой девочке из Васлуя, сегодня кто-то вымазал джемом дверные ручки. Я вас спрашиваю: что у нас здесь — цирк или пионерский лагерь? Прошу это дело кончать, вы не маленькие, соображать надо!»
После этой речи начальник отряда вышел из нашей спальни.
Я передал вам вкратце то, что он сказал, суть была именно такова, ну, а выражения, как вы понимаете, мои собственные. Начальник отряда преподает у нас в школе румынский язык и литературу, представляете, сколько умных книг он прочел! Ему, наверное, и во сне не снились словечки вроде «придурка» и «петрушки». Я-то к ним привык, мне они нравятся, по-моему, в них что-то есть, а значит, и во мне. Насчет «самой красивой» девочки из Васлуя я тоже должен сделать оговорку. Начальник отряда сказал совсем не так, это мои слова. Та девочка — тощая как спичка, и потом, у нее дурацкая манера оттопыривать мизинец, когда она берет стакан. «Красивой» прозвал ее я, для смеха. И когда уж я стану серьезным! Целыми днями только и балаганю!
Ладно, оставим самокритику, мне лично она, определенно, не помогает.
Так вот, к вашему сведению, соли в компот набухал и вымазал джемом дверную ручку (подчеркиваю: ручку, а не ручки — все-таки разница!) один и тот же тип, то есть я, лучше бы мне не родиться! Хотел развеселить ребят, люблю чудить, а теперь вот не знаю, куда деваться от стыда. Хоть в лес беги и не показывайся до самой весны.
— Плюнь! — сказал Маноле. — Обойдется, забудут.
— Ну да, черта лысого, обойдется! — говорю я. — Заваруха только началась. Как это обойдется?
— Не говори глупости, — вмешался Кэлин (они с Маноле близнецы). — Начальник отряда приличный человек.
— Точно. Он такой. Но дело не в нем, а во мне.
— Похоже, ты теперь жалеешь, что так вышло? — сказал наш выдающийся математик, не то Октавиан, не то Цезарь, в общем, у него имя какого-то римского императора.
— Именно жалею, — говорю я. — Надо что-то делать, а что, я не знаю.
— Не выдрючивайся, — сказал математик-император, — спать пора! Может, тебе приснится, что ты ангел, и завтра ты начнешь новую жизнь.
— Спать я не собираюсь. Ночью я сплю как убитый и завтра проснусь таким же кретином, как был.
— Ладно, дело твое. Не мешай нам спать!
— Спокойной ночи! — крикнул я и вышел в коридор.
Там горел свет. Я прошелся, заложив руки в карманы, поглядел картины на стенах. На одной — вид Биказа, на другой — долина Олта, на третьей — маленький домик в горах, покрытых снегом, вот это что-то особенное, посмотришь — и сразу на тебя дохнет зима.
Потом я вышел на улицу, иду по аллее, повертываю налево к даче девочек. Подхожу. Они еще не спят — горнист только-только проиграл отбой, — у них там смех и разговоры.
Постучать в окно побаиваюсь, девчонки могут закидать меня подушками. Но надо набраться смелости, не пойду же я на попятный. Будь что будет, пускай хоть стульями в меня швыряют. Стучу. Выходит Корина, очень симпатичная девочка.
— Что тебе нужно? — спрашивает она.
— Позови васлуянку.
— Какую? У нас их две.
Я чуть не ляпнул: ту, которая отставляет мизинец.
— Позови высокую, — говорю.
— Они обе высокие.
— Тогда зови обеих.
Немного погодя обе васлуянки выглядывают в окно.
— К тебе у меня вопросов нет, ты свободна, — говорю я второй девочке. — Прости за беспокойство!
Она обзывает меня нахалом и уходит. Остается только та, которой я ухнул в компот содержимое солонки.
— Я пришел сказать, что это я насыпал тебе соли в компот.
— Спасибо за информацию.
— И еще я пришел извиниться.
— Ты просто…
Она не договаривает, кто я…
— Обзывай кем хочешь, только прости!
— Шел бы ты спать!
— Не могу. Со мной что-то странное творится.
— Что?
— Сам не пойму. Наверное, захотелось быть человеком.
— Да уж пора бы!
— Я по правде говорю, дело серьезное. Такого со мной никогда прежде не было. Ну простишь?
— Я подумаю и завтра тебе скажу.
— Будь другом, скажи сейчас!
— Ну ладно! Иди уж…
— Я больше не буду, обещаю.
— Слыхала. Иди!
— Спокойной ночи! Да, вот еще что…
— Ну что?
— Да нет, ничего… Спокойной ночи!
Я хотел было сказать ей, чтобы она оставила свою манеру оттопыривать мизинец, но сообразил, что момент не очень удобный.