Мы чуяли, что весна на подходе.
— Пойдем проветримся, волчище!
— Пошли! Без шапок?
— Без.
— И без кашне?
— Долой все, что напоминает о зиме!
Нас выманил из дому запах весны. Я приехал по делам в городок на берегу Сирета и поселился у родителей Дана. Дану было двенадцать лет, мы подружились с первого дня, нас сблизило что-то такое, что довольно трудно объяснить. А впрочем, наверное, можно и объяснить: ему было двенадцать лет… и мне когда-то давно было столько же. Я хорошо помню ту пору, знаю ей цену и стараюсь при каждом удобном случае вернуться к ней.
Мы шагали рядом по новой широкой улице, застроенной многоэтажными домами, которые радовали глаз своими красками.
Мы шли не торопясь, молчали, как и улица — она отсылала запоздалых прохожих домой спать. Над нами светились уличные фонари, излучали на нас лиловый свет, и наши тени то удлинялись, то укорачивались.
Я заметил, что эта игра теней заинтересовала Дана. Там на снегу мы превращались в карликов с приплюснутой головой, без шеи, с короткими ногами, а потом становились великанами: плечи — косая сажень, руки как башенные краны, а ноги точно на ходулях.
— Забавляешься, волчище?
— Угу.
— В одиночку?
— Могу и вам сказать.
— Если это не секрет…
— Нет. Я играю. С тенью.
Он остановил меня, схватив за руку.
— Смотрите на тень: вот сейчас я такой, какой есть… Не больше и не меньше. Ученик пятого класса.
— Пятого «А» или «Б»?
— Это неважно. — Потом он потянул меня вперед. — Вот теперь я уже вырос. Таким я буду по окончании школы.
— Точно. Я уже вижу выпускное свидетельство у тебя в кармане.
— Да. Я гляжу на него и думаю: «Куда теперь податься?» То есть нет, чего там думать! Я давно обдумал. Прямо туда и пойду.
— Куда?
— В профшколу. Папа у меня слесарь.
— Знаю. Он хотел, чтобы и ты…
— Вот это новость! Я сам хотел. Я и сейчас уже могу мастерить всякие вещи. Мама меня называет…
— Слышал: «третий мастер на все руки».
— Вот, вот!
— А почему «третий»? Ведь первый — отец?
— Нет, дедушка. Отец — «второй мастер на все руки».
Мы смеемся. Мы оба только и смеемся. Так мы с ним любим смеяться. Нас мало интересует, что другие ничего не находят смешного.
— Ну, а дальше? Что еще говорит тебе твоя тень?
Мы шагаем дальше и останавливаемся.
— Теперь я окончил профшколу. Поступаю на завод и в вечерний институт.
Он бегом опережает меня.
— Вот я студент, вернее, инженер. Вам нравится, какой я стал?
— Очень.
И мы опять смеемся.
— Давайте постоим здесь немножко, — предлагает Дан.
— Ты что, замерз?
— Нет. Если мы пойдем, то я опять стану маленьким.
— Хорошо. Ты постой тут один, последи за тенью. А я пойду, и, когда я сделаюсь лет двенадцати, ты, пожалуйста, крикни мне, и я остановлюсь. Мне хочется там постоять.
— Крикну.
Я закрыл глаза и пошел.
— Стойте! — услышал я.
Я открыл глаза и остановился.
Не помню, сколько я стоял. Может, секунду. Может, минуту. Но я прекрасно помню, что именно в тот миг по-настоящему пришла весна.
— Чувствуешь, Дан? — крикнул я. — Чуешь?
— Ага. Пришла она. Уже тут. Чутье не обмануло нас.
МАРТОВСКОЕ ВОСКРЕСЕНЬЕ
Что и кто тому причиной? Уж, наверное, неспроста ты поднялся в такую рань, в шесть утра, в это мартовское воскресенье. И заметьте: проснулся сам. Будильник не звонил, мама тебя не тормошила, папа не приходил и не говорил, в который уж раз, что человечество во время сна не совершило ничего выдающегося. Наконец, ты же сам клялся, что на каникулах будешь спать три дня без просыпу.
Что и кто тому виной? Уж, наверное, не без причины ты разбудил бабушку в десять минут седьмого и объявил ей, одетый и умытый, что идешь за молоком. А прежде все воскресенья подряд тебя корили, что ты ничего не достигнешь в жизни, что ты не такой, как сыновья Тэнэсеску из четвертой квартиры. Изумительные ребята, они слетают за молоком быстрее космической ракеты, притом с довольным видом, которому позавидовал бы малыш с рекламы, уплетающий вкуснейшие, питательные макаронные изделия. И они горды своим подвигом больше, чем все герои всех детских книг, вместе взятых.
Что-то или кто-то был тому причиной, интересно знать, почему ты, простояв в очереди за молоком, опять же по своей инициативе сбегал за хлебом, перекрыв все рекорды скоростного бега, расточая всем встречным улыбки, говорившие: «Вот я какой! Не смотрю, что сегодня воскресенье, не считаюсь с тем, что сегодня выходной, встаю чуть свет и помогаю семье!..»