— Ну что ж, давай распутаем!
— Нет, мы не сможем… Он мне дарит на память рогатку, а я ему ножик. Кто знает, когда-то мы опять увидимся?
— Вон что? А почему так вдруг?
— Сейчас я тебе все расскажу…
Матей Драгу с любопытством слушал его.
Под конец Михня спросил:
— Теперь ты мне его с радостью отдашь. Правда ведь?
Однако ответ был совершенно неожиданным:
— С радостью? Без всякой радости!
И тон был не такой, как обычно. Ничего похожего на шутливость. Отец смотрел на него строго, говорил совершенно серьезно и даже жестко. Михня был озадачен.
— Но… я не понимаю, папа… при чем тут я? У меня по математике еще не было четверок. У меня десятка.
— Эх, смотрю я на тебя, парень, и горько мне. Вот состаримся мы с матерью, нам тогда и надеяться не на кого. Ты, очевидно, и тогда будешь так же рассуждать, как сейчас. Люди скажут тебе: «Ты бы проведал своих стариков… Может, им помощь какая нужна…» А ты ответишь: «Не понимаю! При чем тут я? Я живу хорошо, мне ничего не нужно. У меня все есть».
— Папа! Ну как ты можешь говорить такие вещи? — обиделся Михня. — Вот увидишь, как я…
— Спасибо! — перебил отец. — Это когда еще будет. Пока что я вижу другое. Ну-ка дай мне портсигар со стола! Или нет, не надо, ты же не куришь, зачем ты будешь утруждать себя?
— Ох, папа!
Михня подал портсигар, отец закурил. Не дожидаясь, когда отец попросит, Михня принес и пепельницу.
— Ну за что ты рассердился на меня, папа? — начал он. — Я же ничего плохого не сделал. Андрей Одинкэ тоже хороший. Но отец у него такой человек… как бы сказать… он не шутит, как ты. Если Андрея оставят на второй год, тогда все! Ему домой и показываться нельзя…
— А почему он должен остаться на второй год?
— Так он же в математике ни бум-бум.
Матей Драгу примял сигарету. Михня услужливо взял у него пепельницу и отнес на стол. Потом посмотрел по сторонам, не надо ли еще что сделать. Поправил ковер на полу, разгладил скатерть на столе, сдул пепел с подушки.
— Ишь какой ты сразу усердный стал! — иронически заметил отец. — Жалко, что у тебя друг лентяй!
— Неправда! — так и вскинулся Михня. — Андрей вовсе не лентяй. Только по математике…
— Тем хуже для тебя!
Михай вытаращил глаза.
— Для меня?
— Именно, для тебя. Не будем спорить. Я дам тебе твой ножик, подари его Андрею и скажи: «Дорогой друг, это все, что я мог сделать для тебя. Дарю вот эту безделицу… железку… старый ржавый ножик. Я не сумел помочь тебе и не сумею. Я слабый человек и эгоист». Можешь свалить все на меня. Скажи: «Я не виноват. Меня отец так воспитал». Одним словом, я не я, и лошадь не моя.
Никому бы не пожелал Михня испытать то, что испытывал он. Ему хотелось плакать, но слез не было, хотелось кричать, но он не мог из себя выжать ни звука. Он поддал ногой угол ковра, который сам же недавно расправил, хотел сдернуть скатерть со стола, но вовремя одумался. И сам себе удивлялся, как это вдруг он собрался с духом и заговорил:
— Теперь все равно уже поздно, папа… Что я могу сделать? Завтра Андрей уезжает.
Отец пожал плечами.
— Мда… Его родителям, это, конечно, безразлично. Так выходит? Уезжает или остается, им все равно? Ну сыночек! С таким не соскучишься! Да что ж я? Как говорится, смеялся черепок над разбитым горшком! Словно мой сын из другого теста.
— Но что я могу сделать? Теперь поздно…
— Дело твое!
— Андрей уезжает, а я…
— Дело твое!
— Ох, папа!..
— Поздновато вздыхаешь, сынок. Раньше надо было. Да ведь ты сейчас только так, для виду, вздыхаешь. Хочешь, чтобы я пожалел тебя, сказал: «Не надо, сынок, зря расстраиваться! Плюнь на все и береги здоровье! Стоит ли горевать из-за таких пустяков?»
— Папа, ну как ты можешь думать такое?
— Э! Я много чего не думал, и вот вам, пожалуйста! Твой друг Андрей уезжает, а ты сидишь тут и вздыхаешь.
— А что же мне делать? Уехать с ним?
— Дело твое!
— Значит, и мне уехать? — повторил Михня умирающим голосом.
— Дело твое!
— Тогда… я уеду…
— Дело твое!
Эх, где то времечко, когда, бывало, Михня шутил, по примеру друга: «Едешь на курорт? Не забудь мой адрес: Продувная улица…»
Не глядя на отца, Михня поднялся:
— Уеду…
— Дело твое!
Михня вышел из комнаты. На дворе он остановился. А теперь куда? В какую сторону? Он подфутболил консервную жестянку, она покатилась, ударилась о забор, Михня погнался за ней и возле забора подумал: «Пойду к Андрею».
Ему открыла дверь мать Андрея.