- Как удалось так построить, сосны сохранить? - спросил Леонид, которому все здесь нравилось.
-Правильно подметил, молодец. Строители с каждой сосной, как с ребенком малым носились, да и проект талантливым был, архитектор умер давно. Наша школа - памятник ему. Не каждый поймет, что у нас сделано! После войны жалость была к людям, а к детям особенно, сирот сколько было... Я после войны не поехал на свою родину, в Сталинград... Никого из моих не осталось. Мама, жена, двое деток... всех разом убило, бомба рядом с нашим домом упала, на окраине Сталинграда жили. Отец погиб под Москвой в сорок первом, один я выжил. Решил заново жизнь начать, но мозги не поменяешь. Приехал сюда в июне сорок пятого, сразу, как демобилизовался, пошел в комитет народного образования, я до войны учителем работал. И мне предложили создать санаторно-лесную школу. Привезли сюда, показать место, я влюбился! Красота какая! А увидел проект, понял: гениально! Все бревенчатое! Просил и бассейн спроектировать, но сказали, что дорого, война же только закончилась. Но озеро на территории школы есть. Пошли, озеро покажу, - Иван Петрович резко повернул в другую сторону.
Через несколько минут они вышли к озеру. Леонид не поверил своим глазам:
-Такое большое!
-А ты думал лужа? - рассмеялся Иван Петрович. - Детям лучшее место выделили для школы. Времена другие были. Справедливость была! Детям здесь хорошо, они в любви живут. С открытой формой туберкулеза здесь нет, понятное дело, с ослабленными легкими детишки. За год подлечиваем, потом другие приезжают, такой круговорот...
-Купаются! - сказала Надежда.
-Лето, каникулы! Отдыхать им надо хорошо, они или из интернатов, или из малообеспеченных семей. Здесь лучше кормят, спортзал, озеро, почти, как на курорте. И на курорт поедут в августе, в Евпаторию, я договорился о путевках. Море увидят! Кто им еще море покажет! Пошли квартиру смотреть, а то хвастаюсь и хвастаюсь школой! Чемоданы-то где?
- На крыльце! Я забыла о них, как красоту эту увидела,- сказала Надежда.
-Не бойтесь, не пропадут! Воровства ни у нас, ни в поселке нет. Люди дома на замки не закрывают, - сказал Иван Петрович.
- Все честные?
- Нормальные! Когда строилась школа, я в строительном вагончике жил, потом домик построили, в одной половине я поселился, сейчас вы там будете жить. Пять лет назад купил в поселке дом, хотелось свой сад иметь. Сейчас в свободное время садом и занимаюсь, сливу, яблоки, малину, клубнику выращиваю, приношу в школу детям на угощение.
- Вы не женились? - спросила Надежда.
- Нет! В Сталинград ездил один раз в пятьдесят пятом. Могилок нет, сходил на братское кладбище. Думал, умру там, так тяжело было... - Иван Петрович замолчал, а потом сменил тему, сказал, обращаясь к Надежде:
- Дети из вас веревки будут вить! У вас не получится быть строгой.
- Добротой большего можно добиться, строгости, а, может, чего и похуже, эти дети навидались, - ответила с улыбкой Надя.
- Соглашусь с вами! Леонид Федорович, повезло вам с женой!
- А мне с мужем! - сказала Надежда.
Разговаривая, они дошли до небольшого домика.
- Это все нам! - спросила Надежда, когда Иван Петрович распахнул входную дверь в квартиру.
- Все! - ответил Иван Петрович, довольный тем, что молодым учителям нравится жилье.
- Леня, диван, шкаф, стол, телевизор! А кухня какая!
- Холодильник маленький "Морозко", но денег подкопите, в кредит купите большой. Комната восемнадцать метров, а кухня метров пять будет, маловата. Плохо, что прихожей нет, вход сразу на кухню, надо веранду пристроить, но для этого разрешение в гороно получить, квартира служебная, на балансе числится. Трудно стало работать, бюрократов много, все больше "нет" норовят сказать, беда! Обустраивайтесь. Когда на работу выйдите? - спросил Иван Петрович.
-Завтра!
- Счастливые вы, ребята! - сказал директор.
Иван Петрович умел ценить людей, в коллективе царила редкая атмосфера доброжелательности, не было дрязг. Леонид и Надежда работали с удовольствием. В школе было девяносто учащихся с третьего по девятые классы. Никаких параллельных классов, не было и второй смены, все учились в первую.
Однажды утром Иван Петрович не пришел на работу, послали за ним в поселок, дверь в дом была открыта, его нашли мертвым. Инфаркт. Хоронили всем поселком, плакали женщины, мужчины украдкой вытирали слезы. Много добра сделал он для поселка. Шел восемьдесят шестой год, перестройка, которую он крыл таким фронтовым матом, что потом все извинялся, а потом снова крыл. Портрет Горбачева повесить в своем директорском кабинете отказался, как и главный лозунг того времени: "Гласность, перестройка, ускорение". Говорил язвительно: "Детям это ни на пользу, ускорение в образовании ни к чему".
Женщины хотели отпевать, тогда мода на это пошла, обратились к батюшке, но тот, зная Ивана Петровича, сказал: "Он атеистом был, коммунистом на фронте стал, но крещеный, точно знаю, крестик носил, говорил жена надела, когда на войну уходил. Помолитесь за него, отпевать не буду".
С похорон Надежда и Леонид пришли опустошенные, словно потеряли родного человека. К тому времени они шесть лет отработали в школе, восьмиклассники по их предметам экзамены сдавали на "четыре" и "пять". По русскому языку такие оценки не удивляли, а вот по алгебре очень даже удивляли, считали, что Леонид Федорович завышает оценки. Один раз на экзамене попросили поприсутствовать профессора из пединститута. Он увидел Леонида, обнял его и сказал сопровождающим его из облоно: " Этот может математике научить!". Остался на экзамен, прощаясь, сказал: "Леня, зря ты в науку не пошел! Такие бездари кандидатские защищают!"