Из Пассажа с полиэтиленовым пакетом вышла Юлия Парамонова. Она спешила домой, где ее ждал сын-первоклашка. После работы успела кое-что купить на ужин да здесь сделала себе к восьмому марта маленький подарок — красивый платочек на голову. Ее остановила цыганка в длинной цветастой юбке, в коротких черных сапожках с медными пуговицами, в черной бархатной безрукавке. Сверкнув в улыбке золотыми зубами, с печалью в глазах Коврова певуче сказала:
— Девонька синеглазенькая, что же ты такая несчастная?.. Ах! Какая за тобой порча тянется… Вижу ее, проклятую.
Юля испуганно оглянулась. Людской поток обтекал их, никто не обращал на них внимания. Цыганка ласково погладила ее по руке и продолжала:
— Черная порча, черная, а не видать ее. Только я вижу и снять могу. А если не захочешь снять, то и твоему сыночку будет плохо.
Откуда она знает, что у меня сын, изумилась Юлия, забыв, что сквозь пакет виден пластмассовый пистолет-игрушка, только что купленный ею в Пассаже.
— Что же мне делать, — прошептала она.
— Не бойся, красавица, не печалься, милая, — пристально глядя в глаза женщине, Коврова говорила все мягче, загадочнее. — Ты знаешь, сколько людей спасла я от порчи поганой… Вот смотри.
Она сняла с руки свое золотое кольцо, положила в ладонь Юлии и сжала ее в кулак. Когда Юлия раскрыла ладонь, кольцо почернело.
— Видишь, какая зараза наговорная тебя заела, — пряча свое кольцо в карман, убежденно сказала цыганка. — Металл надо убрать от тебя. Сложи в платочек все, что есть на тебе.
Парамонова, совершенно убитая словами цыганки, безропотно сняла сережки, кольцо с левой руки (признак развода, на что цыганка сразу же обратила внимание).
— Что-то мне мешает, — словно вслушиваясь в какие-то внутренние голоса, промолвила Коврова, — не весь металл ты, видно, достала.
Юлия сняла с шеи золотой крестик и положила туда же, в платочек. Цыганка взяла его и потрясла. Золото жалобно звякнуло. Она осталась довольна услышанным и сказала:
— Вон, взгляни на ту девушку, за ней тоже порча идет.
Юлия посмотрела на проходившую мимо молодую женщину, но никакого признака порчи не обнаружила. Пока она ее разглядывала, цыганка быстро убрала в широкий карман юбки узелочек с драгоценностями, а из другого достала точно такой же платочек. Юлия развязала платочек только минут через пять после ухода цыганки. Она была в полном сознании и понимала, что подверглась внушению, но ничего сделать с собой не могла. Вместо золота в платочке оказались круглые железки…
Карманники
Санька Валет, невысокий парень двадцати лет, имел уже судимость за воровство. Он попался на неудачной карманной краже, был бит мужиками и сдан в патрульный «козлик». Тогда он работал по карманам один. В колонии научили, что в паре — надежней. Конечно, куш пополам, но и риска в два раза меньше.
На свободе он был уже полгода, на «охоту» ходил вместе с Володькой Шарабаном, мордатым, плотным, но подвижным парнем. Кличку ему присвоили за мясистую округлость лица. Свою кличку Санька заслужил благодаря удачливости в картах. «Работали» они на Невском проспекте, на участке от Адмиралтейства до Московского вокзала. Промышляли в битком набитых автобусах и троллейбусах. Если добыча была хорошая, второй день шел на раскрутку с девочками в «Чайке» или в каком-нибудь подвальчике. Свои длинные, подвижные пальцы Санька берег: зимой ходил только в перчатках, в драки не ввязывался, чтобы не повредить руки, свой главный инструмент. Рукава куртки или рубашки застегивал так плотно, чтобы они не цеплялись за края сумок или пакетов, когда нужно было проникнуть туда поглубже.
Самое страшное для щипача — поимка с поличным, когда хватают за руку в чужом кармане или сумочке или обнаруживают у него украденный кошелек. Поэтому если в первом случае все зависит от ловкости и умения карманника, то во втором — от четкости действий партнера по «работе». Обычно Валет быстро извлекал из открытой сумочки какой-нибудь пассажирки косметичку или кошелек и мгновенно отводил руку за спину, где добычу забирал Шарабан и тут же отваливал в сторону. Пару раз Сашка был неосторожен, да и то не по своей вине: автобус качнуло как раз в тот момент, когда он доставал кошелек из висевшей на плече сумки. Его схватили и стали требовать показать свои карманы, в которых ничего, кроме пары ключей и смятых мелких купюр, не оказалось. Сашку отпустили, а Володька вышел из автобуса еще на предыдущей остановке. В кошельке в тот раз было двадцать тысяч и золотой перстенек.