— После смерти мужа я никого не принимаю. С коллегами Константина Петровича общаюсь по телефону. Звонят часто, а в день его кончины приходят…
Она прижала платочек к глазам.
— Вы совсем молодой человек, — продолжила Наталья Аркадьевна после тягостной паузы, — я представляла себе опытного адвоката, простите, — поправилась она, — я имею в виду солидного годами и с жизненным опытом, ну, как тот, который был у убийцы Леночки, или та адвокатесса, которая защищала нас в этом процессе. Сусанна Яковлевна… Да, да, я знаю, она уехала за границу.
— Наталья Аркадьевна, возраст адвоката — это первое, что бросается в глаза клиенту, простите за этот профессиональный термин. Второе — это то, как он одет, что тоже определяет его статус. Но уверяю вас, все это лишь поверхностные, внешние отличия. Не они определяют его профессионализм.
— Понимаю, понимаю… Но мне адвокат не нужен и вообще ничего не надо. После гибели Леночки… смерти мужа… жизнь для меня закончилась. Жить уже не для кого, и вы знаете, я чувствую, что мне уже недолго осталось. Единственное, что поддерживает мои силы, — это их могилы на Смоленском кладбище. Там я и живу, встречаюсь с ними летом каждую неделю. И еще… меня не оставляет надежда, что все же докажут, что Саранцев убил нашу девочку… Но, по-моему, никто этим не занимается, на мои жалобы приходят стандартные отписки.
— Простите, отчего умер Константин Петрович, когда?
— Мы пожилые люди. В этом году уже сорок лет как в браке. — Она говорила о муже так, как будто он был жив и с нею.
Детей у нас долго не было, и мы даже подумывали о том, чтобы взять и усыновить ребенка. Но, видно, есть бог на свете, подарил нам девочку. Поздний ребенок, единственная дочь. Конечно, мы жили только для нее. Мы боготворили Леночку, а она любила и обожала нас.
Слезы заливали лицо Натальи Аркадьевны, но она этого даже не замечала. У Стаса перехватило дыхание. Он не смог сдержаться и зарыдал. Наталья Аркадьевна закричала:
— Станислав Васильевич! Вы… знали Леночку?! Боже мой! Вы ее знали!
— Да, знал и сейчас знаю.
— К-а-ак?
— Она снится мне каждую ночь.
Стас смотрел в глаза Наталье Аркадьевне, а она смотрела в глаза ему.
— А ведь ей столько же лет, сколько и вам. Так вот почему вы здесь. Неужели это возможно. Вы знали нашу Леночку. А ведь у нее не было друга, так, подружки по классу.
Наталья Аркадьевна взяла руку Стаса и прижалась мокрым лицом к его ладони. Он погладил ее по волосам. Два незнакомых, чужих человека только что впервые встретились, но переживания Стаса были настолько искренними, что Наталья Аркадьевна без всяких объяснений поверила: смерть Лены — их общее горе и общая память.
— Я принесу альбом с фотографиями Леночки.
— Прошу Вас, не надо. Это выше моих сил. Понимаете, я видел другие фотографии, и пока должен помнить только их. Иначе я сломаюсь и не смогу сделать то, из-за чего сегодня к Вам пришел.
Оба успокоились.
— Вы спросили о муже. Когда убили Леночку, я думала, мы не выдержим этого горя. Но убийцу в тот же день поймали. Это нас как-то спасло. Сердце у мужа болело непрерывно. Я старалась держаться и все время говорила ему: «Костя, мы должны довести дело до конца, ради нашей доченьки. Не будет нам покоя, пока этого зверя не расстреляют. А там, как бог решит…»
Нет, мы никогда не были религиозны, я и сейчас сомневаюсь. За что нам такое… такое… Никому мы никогда не причиняли зла. Все к нам очень хорошо относились. Видно, нельзя человеку иметь столько счастья, вот судьба и отняла у нас самую великую радость… Да, так вот, почти год, пока шли следствие и суд, мы держались на пределе. Муж категорически отказался лечь в больницу, все принимал сердечные капли. Но когда суд не вынес приговор, а вернул дело прокурору, в этот же день, вечером, Костя скончался от инфаркта в этом кресле.
«Это я и его убил!» — с ужасом подумал Стас. Ему показалось, что он сказал это вслух, потому что Наталья Аркадьевна испуганно посмотрела на него:
— Вам плохо, — прошептала она, — вы так побледнели.
— Да, плохо. Нет, нет, ничего не надо, — остановил он поднявшуюся было женщину, — лекарства тут не помогут. Снова навалилось на него всей тяжестью, так что ни вдохнуть, ни выдохнуть, осознание своей вины в трагедии этой семьи.
— Наталья Аркадьевна, я изучил дело Саранцева. Все плохо. Через восемь лет оно безнадежно. Никто не ищет преступника, а вину Саранцева не доказать. Больше того, я, как адвокат, — Арнаутский окончательно понял, что ни сейчас, ни в будущем, он не сможет признаться матери Лены, какую злую роль он сыграл в ее судьбе, — по материалам дела убедился, что Саранцев был не один. Не надо, не спрашивайте подробности. Доверьтесь мне. Знайте только, что для меня сейчас нет в жизни ничего важнее этого дела…