Поэтому я явилась в прокуратуру, чтобы сообщить об изложенном. Может быть, это совпадение, а может быть, имеет отношение к этому преступлению.
Протокол мною прочитан, записано с моих слов верно.
Об ответственности по статьям 181–182 Уголовного кодекса предупреждена.
К концу чтения со лба Саранцева стекал обильный пот, а лицо Козаченко посерело. В горле у Саранцева пересохло. Арнаутский достал из шкафчика бутылку шампанского. На хлопок пробки никто не обратил внимания. Налил по стакану. Бандиты в три глотка осушили их. Стас медленно цедил, наслаждаясь вкусом вина и напуганным видом гостей.
Он налил еще по полстакана, но никто пить не стал. Пузырьки весело шипели, а в комнате нависла зловещая тишина.
— А чего же до сих пор не провели опознание? — подозрительно взглянул Саранцев на Арнаутского.
— А ты смотри на число. Когда был допрос. Видишь, всего три дня назад. Так быстро они не раскачаются. Делу-то восемь лет. Да и куда денутся опознаваемые.
Козаченко опрокинул в рот стакан и проглотил шампанское. Саранцев последовал его примеру. Оба скривились: кислятина сухая. Стас, потягивая «Брют», понимающе улыбался:
— Покрепче хотите?
Алчущий огонек мелькнул в глазах Козаченко, но Саранцев остановил его порыв:
— Надо проверить эту, как ее, Гладышеву. Прямо щас. Тут и адрес и телефон. Сходим, а? — спросил он у Козаченко и засомневался. — А зачем светиться. Надо позвонить.
— Пожалуйста, давай позвоню, — предложил Стас.
— Я сам, — осадил Саранцев.
— Ну, и что ты ей будешь говорить? Хочешь, чтобы она потом заявила в прокуратуру: так, мол, и так, какие-то люди обрабатывают меня, как свидетеля и так далее и тому подобное. Это только укрепит подозрение и сработает против вас. Я уж не говорю о том, что вы меня подставите.
— Да, — спохватился Саранцев, — а ты откуда достал протокол? Он же совсем недавний.
— Я же вам говорил, что следователь молодой, мой сокурсник. Я изучал подобные дела, для практики. Долго ли снять ксерокопию, пока его нет в кабинете. Да что объяснять детали. Это мои проблемы. Ваши посерьезнее. Чего тянешь, — звони Гладышевой.
Саранцев медленно набрал номер телефона. Стас занервничал. Он затаил дыхание, когда услышал звонкий голос Рудновой. Саранцев то ли умышленно, то ли по привычке не прижал трубку к уху.
— Але.
— Ларису можно, — глухо спросил Саранцев.
— А ее нет дома. — Голос Рудновой был веселый, жизнерадостный и какой-то напористый. «Умничка», подумал о ней Арнаутский. Саранцев и Козаченко обмякли, они не знали, как бы пошел разговор, окажись у телефона сама Лариса.
— А когда она будет?
— А кто ее спрашивает? Я соседка ее.
— Мастер по телевизорам. Она как-то обращалась к нам, у ней телевизор барахлил.
— Может быть. А будет она, наверное, вечером. Звоните.
— Ваш адрес правильно у меня записан? — спросил Саранцев и продиктовал адрес из протокола.
— Все правильно, — подтвердила Руднова.
Саранцев аккуратно положил трубку. Рука его потянулась к пустому стакану.
— А что есть покрепче-то?
— Возьми там в шкафчике коньяк.
Козаченко сорвал колпачок и, налив по полстакана себе и Саранцеву, протянул бутылку Арнаутскому. Стас отказался:
— Я мешать не буду. За рулем.
Гости выпили и еще налили по столько же.
Стас стал рассказывать, как проводится опознание, проинструктировал собеседников, как вести себя. Нужно максимально изменить внешность. Для этого надо две-три недели не жить дома, отрастить усы и бакенбарды, вставить Козаченко пластмассовые передние зубы. Сделать это надо у частника, а не в поликлинике, чтобы не узнали, что зубы вставлены только что.
Снотворное начинало действовать. Козаченко с усилием держал падающую голову. Через несколько минут сонливость стала одолевать и Саранцева — он плюхнул мимо стакана остатки коньяка. Монотонный инструктаж адвоката был прерван стуком упавшей на стол головы Козаченко. Саранцев мутными глазами удивленно посмотрел на него:
— Ты чего, Иван?
Потом с трудом перевел взгляд на Стаса:
— Чегой-то он? — спросил у Арнаутского, с трудом ворочая языком. — Ты…
В глазах у него полыхнуло бешенство: «Сука… Падла… ты!»
Качаясь, теряя равновесие, Саранцев медленно приподнялся, держа в руке пустую бутылку, больше ничего он сделать не успел. Стас коротким ударом ребром ладони по шее сбил его с ног. Тяжелое тело мешком рухнуло на пол.