Глафира Семеновна была целую неделю снова больна.
А он мучился упреками совести.
— Ты страшно изменилась, Ада, стала просто несносной. Серьезно, тебя словно подменили за эти два года, пока меня не было здесь.
— Какая была, такая и осталась…
Ада быстро пробежала пальцами по клавишам рояля.
— Нет, ты стала другой, — грустно сказал офицер. — Не такой представлял я себе тебя, лежа в окопах. Ты просто не любишь меня больше, Ада, — закончил он грустно.
— А разве я говорила тебе когда-нибудь, что люблю? — с прежней резкостью ответила девушка.
Офицер не ответил, кусая губы.
Ада обернулась, и, увидя выражение его лица, громко расхохоталась.
— Ну-ну, Борька! — сказала она примирительно. — Ведь и ты вовсе не любишь меня. Наши маменьки решили, что мы должны пожениться, — а нас-то и не спросили!
— Ты не говорила так раньше, Ада.
Ада посмотрела на него внимательно. Потом отвернулась снова к роялю.
Звуки шопеновской мазурки огласили комнату.
В душе Глафиры Семеновны остались все же сомнения, и отогнать их окончательно она не могла.
Ею овладело непреодолимое желание увидеть эту таинственную Аду, о существовании которой она узнала впервые из своего сна.
Она всматривалась на улице в лицо каждой женщины с рыжими волосами. Она выходила на улицу с единственной целью встретить ее.
«Я узнаю ее», — говорила себе Глафира Семеновна, и желание увидеть соперницу превратилось у нее в какую-то idee fixe.
Но с Лукьяновым про Аду она больше не говорила.
«…Ты знаешь, что я люблю тебя и не могу без тебя жить…
Но ты так жесток ко мне, так холоден…
Вряд ли кто полюбит тебя так, как я… О, я знаю, ты пожалеешь, и еще как, что не оценил моей любви!..
Хорошо, я знаю, что делать. У меня есть человек, который безумно любит меня. Умоляет, чтобы я стала его женой!
И я соглашусь.
Прощай!..
Смотри, не пожалей, что толкнул меня на этот шаг…
Ада.
Р. S. Скажи слово — и я оставлю все, и уйду за тобой на край света…»
И на это письмо ответа не было…
Предстоял снова запутанный процесс. Лукьянов, утомленный днем работы, поехал вечером к своей подзащитной.
Глафира Семеновна была опять не совсем здорова. День провела она в постели, но к вечеру встала и решила поехать к Лукьянову.
Для нее не было тайной, что этот, такой уравновешенный на вид человек очень волнуется перед каждым процессом, и, уйдя с головой в работу, способен не есть, не пить два-три дня.
Глафира Семеновна решила позаботиться об его ужине. Возилась на кухне, гоняла прислугу в магазины и лихорадочно прислушивалась к каждому звуку, ожидая звонка.
Лукьянов долго не приходил. Глафиру Семеновну лихорадило.
«Не надо было выходить сегодня», — думала она.
Проходя мимо, бросила быстрый взгляд в зеркало.
«Фу, какая я сегодня неинтересная…» — досадливо подумала она.
Температура поднялась. Сильно разболелась голова. Пришлось послать прислугу в аптеку за порошком.
Позвонили.
Полная радостного чувства, рванулась она к двери. Открыла.
Перед Глашей стояла девушка в белой меховой шапочке, из-под которой выбивались пряди рыжих волос.
Глафира Семеновна поняла, что мечта ее исполнилась: перед ней стояла Ада.
На минутку в душе промелькнуло гадкое подозрение:
«Вот почему он прислал записку, что не будет у меня сегодня!»
Несколько секунд обе смотрели друг на друга.
— Господин Лукьянов дома? — рискнула наконец спросить Ада.
— Нет, но он сейчас вернется. Вы можете подождать…
Глафира Семеновна боялась, что Ада уйдет. Но та, после минутного колебания, переступила порог.
Глаша указала на дверь гостиной, но девушка, не заметив ее жеста, вошла в кабинет.
«Значит, уже бывала здесь!» — враждебно подумала Глафира Семеновна.
И мысль эта вызвала какую-то, почти физическую, боль в ее сердце.
Прошло минут двадцать. Но обеим женщинам — в столовой и в кабинете — казалось, что прошло несколько часов.
У соседей играли гаммы. Настойчиво тикали часы. Глафира Семеновна ходила по комнате и с досадой думала — чисто по-женски:
«И надо же ей было увидеть меня сегодня, когда у меня болит голова, когда я так неинтересна и одета не к лицу!..»
Она поехала к Лукьянову, как сидела дома — не переодеваясь.
Наконец, раздался долгожданный звонок. Пройдя в переднюю, Глафира Семеновна сквозь приотворенную дверь видела, как насторожилась Ада.
— Глаша — вот сюрприз! — с непритворной радостью произнес Лукьянов.