Но Глафира Семеновна быстро вырвала свою руку.
— Тебя ждут с нетерпением.
— Ждет? Кто же?
— Твоя Ада…
— Ну что же… Желаю вам от души счастья… — сказал Лукьянов, нервно вертя перламутровую ручку и почти не глядя на сидевшую перед ним девушку.
«Неужели она не понимает, что она лишняя!» — думал он. Усталому, ему хотелось покоя, хотелось есть. А тут еще перспектива сцены с Глашей…
А мог быть какой уютный вечер!..
Он почти ненавидел сейчас сидевшую перед ним девушку.
Но она не понимала или не хотела понимать, — как бывало всегда, когда она приходила к нему…
Первый раз попала Ада сюда случайно.
Занесла сама письмо и бросила в ящик у двери, но в эту минуту Лукьянов как раз вернулся домой.
— Вы ко мне? — удивился он.
— Я… да… нет…
Девушка смутилась.
Постояли несколько минут на лестнице. Обоим было неловко. Разговор не клеился. Нехотя Лукьянов сказал:
— Зайдите.
Сказал, потому что чувствовал: девушка ждет этого.
Ада вошла. Сидела с полчаса. Говорила о пустяках. Смотрела ему в глаза, стараясь уловить то знакомое, ласкающее выражение.
С того самого вечера она стала заходить — под разными предлогами… Но, по какой-то странной случайности, ни разу не наткнулась, — как ни боялся этого Лукьянов — на Глашу.
— Итак, вы будете у меня… на свадьбе? — приподнимаясь, спросила Ада.
— Я не обещаю, Ада, но постараюсь быть.
Они вышли в переднюю. Дверь в столовую была открыта. На пороге, прислонившись к косяку, стояла Глаша. Увидя их, она быстро захлопнула дверь.
— Это ваша… любовь?… — насмешливо спросила Ада, намеренно долго возясь с меховыми ботами.
— Да, — в тон ей ответил Лукьянов.
— Удивляюсь вашему вкусу… Старая и неинтересная…
Он пожал плечами. По губам мелькнула усмешка.
— Прощайте, — глухо сказала Ада уже с порога, и взгляд ее ушел глубоко в бездну его глаз.
Но не прочел в них ответа…
Собирались в оперу.
Глаша должна была заехать за ним — ей по дороге. Лукьянов стоял у окна, давно одетый, и ждал.
Подъехал извозчик. Мелькнуло знакомое лицо. Чтобы не заставлять Глашу подниматься по лестнице, он быстро вышел в сени — и наткнулся на женскую фигурку, стоявшую у дверей в раздумье: звонить или нет.
— Ада!
Это прозвучало почти раздраженно. Мелькнула мысль, что Глаша уже, наверное, поднимается по лестнице…
Вчера вечером было так хорошо. Казалось, что черная тень, ставшая между ними с появлением Ады, начинала окончательно таять. А тут опять…
— Вы уходите?
— Да, я тороплюсь. Вы что-нибудь хотели?
На лестнице уже слышались шаги.
— Да я… ведь послезавтра моя свадьба…
— Послезавтра я не могу… Заседание юридического бюро…
— Может быть, после заседания?
— Вряд ли…
Шаги совсем близко…
— Но я вас так прошу!..
Шаги затихли: Глаша увидела Аду…
— Простите, я тороплюсь.
И, пожав небрежно маленькую ручку, Лукьянов сбежал три ступеньки, отделявшие его от Глаши…
Заседание затянулось очень долго. Лукьянов был секретарем и не мог уйти раньше самого конца, хотя и знал, что Глаша ждет.
Лукьянов сознавал, что каждая минута промедления будит новые подозрения в Глашиной душе. И ему было больно.
Был второй час ночи, когда стали расходиться.
— Приеду обязательно, как бы поздно ни кончилось заседание, — сказал вчера Лукьянов.
Глафира Семеновна ждала его с одиннадцати часов. К половине двенадцатого приготовила ужин… Но пробило двенадцать, половина первого… час.
Его все еще не было…
Читать не могла. Опять знобило. Начинался легкий бред.
Женщина с рыжими волосами…
Ада и Костя, Костя и Ада — оба эти образа переплетались в причудливых сочетаниях.
Наконец, из хаоса выплыла определенная картина.
Небольшая комната с голубыми обоями. На столе — электрическая лампа с зеленым колокольчиком. Перед ней — ярко освещенная фигура.
Побежали от зеленого абажура зеленоватые тени по лицу. Растрепались рыжие волосы. В руке — высокий стакан. Как дрожит эта тонкая рука… Глаза закрыты. Но Глафира Семеновна чувствует выражение этих глаз, полных безысходной тоски…
«Ада!» — хочет крикнуть Глаша, — но с губ ее срывается только: «а… а… а…»
— Что с тобой?
Над ней наклоняется озабоченное лицо Лукьянова.
— Где Ада?
— Опять ты думала о ней?… Ты же обещала!..
— Я видела ее сейчас… во сне… — добавляет она на вопросительный взгляд Лукьянова. — А ты… ты видел ее сегодня?
— Я получил опять письмо. Ты ведь знаешь: завтра ее свадьба… Звала. Я отговорился заседанием… Почем она знает, что оно сегодня, а не завтра?