Возникла благословенная пауза и эту тишину не хотелось нарушать. Наконец мастер поднял руки и тихо произнес:
- Кодеш ла Адолай!
*
Некоторые из присутствующих прикрыли черные маскарадные маски. С правой стороны построилась пара десятков бесстрастных мужчин в черных костюмах, словно на шахматной доске. Через фалангу этих крепких парней прошла невысокая характерная известная уже нам фигура в качающейся черной фетровой шляпе. Фон Нойман исступленно улыбнулся и поклонился присутствующим. Со своей страшной застывшей улыбкой на лице он открыл черную высокую дверь, как бы приглашая туда всех желающих. Несколько десятков человек прошли в полутемный просторный зал экспозиции, растворившись там.
Одним из последних в зал вошел Бреннер. Он понимающе кивнул господину фон Нойману, быстро пробежался по экспозиции, успев оценить, что уровень его работ был выше всех похвал, и выскочил из зала первым. Для этого было две причины. Первая из них была чисто профессиональной. Герхард обожал смотреть, как сразу после просмотра выходили зрители с вытаращенными от ужаса глазами, полными боли и внутреннего запрета на происходящее. Изучая степень возбуждения зрителя, Бреннер оправдывал себя тем, что это прибыльный бизнес.
Второй причиной было нечто беспримерно важным для него. Герхард попытался сообщить Гельмуту фон Нойману нечто чрезвычайно значительное, используя все возможности мимики: вытаращенные глаза, надутые щеки и вздымающиеся кверху брови. Однако Нойман никак на это не реагировал. Он закатывал глаза, подобострастно встречал ошарашенных зрителей его ужасного театра и, как бы, делил с ними некую тайну. Некоторые из них роняли странные фразы или писали короткие комментарии в толстой разукрашенной книге, начиная с «суперски» и кончая «тебя надо расстрелять»!
Герхарду стало понятно, что Гельмут зависнет минимум на пару часов. Было очевидно, что Нойман давно страдает болезнью аплодисментов. Тем более, что выходящие из зала зрители были одними из самых могущественных людей Юго-Восточного региона.
Герхард попросил церемониймейстера, который внешне выглядел бесстрастным, тем не менее, всем своим видом показывая ему свое место, помочь снова снять фартук и орден пентальфы. Тот хотел также помочь поменять бабочку на галстук, но еще раз внимательно присмотревшись к его галстуку, передумал.
*
У Бреннера оставалось минимум час. Он умел ценить большие красивые города и относился к ним, как можно относиться к топ-модели. Герхард зашагал по извилистым улочкам, поднимающимся в гору, и набрел на станцию Пик Трэм, фуникулер, доставляющий туристов на вершину пика Виктории. Симпатичные вагончики были забиты до отказа желающими насладиться вечерним сказочным видом Гонконга.
Герхард неожиданно для себя купил билетик туда и обратно, с трудом пролез в вагончик через плотные ряды китайцев с фотоаппаратами и камерами, при этом чуть не потеряв очки. Через пятнадцать минут фуникулер не спеша довез их до вершины. Вместе со всей толпой, которая затем частично рассеялась по ресторанам, сувенирным лавкам и музейчикам, он поднялся на смотровую площадку. Гонгконг лежал у подножья фантастическим зрелищем. Одним порывом сотни людей схватились за свои камеры с желанием запечатлеть, фотить, щелкать и снимать на карточку. Откуда-то разлилась в воздухе вновь непостижимая эвтерпа, и со всех многочисленных светящихся игрушечных небоскребов полилась невероятная музыка лазерных феерий, фейерверков и светящихся шаров. Имея приличную фору с своими ста девяносто двумя сантиметрами против большинства невысоких китайцев, Герхард, не останавливаясь ни на секунду, фотографировал. Затем он решил оторваться от основной ревущей толпы и пошел в противоположную сторону к ограждению на южной стороне. Несколько человек было рядом с ним.
*
Он делал панорамную съемку, когда его заслонила какая-то массивная высокая фигура. Герхард попытался слегка обойти её, но не тут-то было. Тогда он по-дружески похлопал гиганта по спине рукой, сказав «сорри». Великан медленно повернулся на сто восемьдесят градусов. Огромный капюшон не давал возможности разглядеть его лицо. Герду стало страшно. Молчаливый исполин молчал. Бреннер хотел было ускользнуть, но рука странного типа железной хваткой легшая на него, не давала ему никаких шансов. Тяжелое дыхание исполина было сравнимо с раскатами моря после шторма. Герхард судорожно огляделся. Рядом с ним находилась парочка китайцев, остальные были ближе к зрелищу, то есть фактически спиной к нему. У него появилось неприятное ощущение безысходности. Тем не менее, он попытался крикнуть «спасите!», но почему-то у него вырвался лишь слабый фальцет. С криком совпал сильный удар в грудь. Секунды растянулись до бесконечности. Он видел, как невероятно долго раскрывался фейерверк, освещающий площадку пика, двигающихся к нему фигурки людей, как испуганно вскрикнула женщина, и он ощутил еще один сильный удар. Мгновенное беспамятство, ощущение полета в никуда, расступающиеся бесконечно высокие джунгли каких-то неведомых деревьев. И он пытается запомнить листья, отчетливо отпечатанные крупным планом, которых на земле нет.
И, наконец, последний черный страшный удар этой ночи.
*
В семь тридцать утра двадцать второго мая 2015 года назойливо зазвенел будильник. Она неохотно выбралась из постели в своем номере с кондиционером, отодвинула тяжелые двойные шторы и перед ней во всей своей красе предстало южное утро. Она на мгновение забралась в высокую нишу за шторами, разглядывая шумящие кварталы, похожие на огромный базар. Томас медленно приходил в сознание. Легкое похмелье от хорошего старого бургундского вина было напоминанием о вчерашнем прекрасном насыщенном дне. Он вспомнил ночь, когда они пришли в отель, уставшие и счастливые, и уже почти завалились спать, как вдруг заметили, что кто-то в их номере основательно пошарился. Правда, одежда, вещи и всякая мелочь остались целыми. Видимо, у злоумышленников были другие цели.
- Томи, слушай, быстро сгоняй на ресепшен. Проверь билеты, паспорта и терабайты.
Томас спустился в холл. К счастью, отель был весьма консервативным и самое ценное хранилось в ячейках ресепшена.
- Ну как? Ну как? - доставала она его по обыкновению по мобильнику.
- Все на месте, - выдавил Томас.
- Иди в номер.
Она завалилась спать. Однако Томас, как истинный немец, подумал-подумал и написал на всякий случай заявление в руководство администрации отеля о взломе номера.
Теперь и Томас окончательно проснулся, вспомнив о происшедшем, вылез из кровати и на всякий случай проверил оба ноутбука, его и ее.
После того давнего случая кражи информации, Элштейны были всегда весьма этим озабочены. Основной защитой информации стали у них особым способом зашифрованные сервисы. В ячейке ресепшена лежал терабайт жесткого диска для хранения секретной информации от Буфалло с поддержкой 256-битного шифрования. Оба ноутбука были также предохранены сканером сетчатки глаза и требовали запуска через МС-ДОС. При попытке запуска системы напрямую через Виндоуз вся информация стиралась, а сообщение о попытке взлома отсылалось на смартфон владельца. При попытке изъятия винчестера из ноутбука тот взрывался. Добротные смартфоны Томаса и Мари тоже работали на собственной операционной системе, предохраняя от несанкционированного доступа. При нарушении последовательности определенных действий ОС рассматривала ситуацию как попытку изъятия памяти или взлом и гарантированно уничтожала все данные. Всю ежедневную работу, абрисы, мысли и идеи Элштейнов с немецкой педантичностью дублировались ежедневно. Томас самодовольно поговаривал:
- Слон на четырех ногах! - имея в виду информацию.
К счастью, оба ноутбука находились рядом с кроватью в целости и сохранности. Настроение Томаса весьма улучшилось. Умываясь и одеваясь, он пел песенку: