Картина казалась каким-то страшным блокбастером с похищением Забавы когтистыми лапами Змея-Горыныча. Несмотря на огромные размеры, исполин был очень ловок. Он спускался все ниже и ниже, крутился кругами по лестничной площадке, размахивал огромными длинными лапами и тяжело дышал. Ужасным было то, что внизу обозначился тупичок, освещенный табличкой «аварийный выход» с плотно закрытой дверью. Она попыталась прыгнуть выше его на верхнюю лестницу, но тот схватил ее за ногу и притянул к себе. Она увидела его пустые неестественные глаза. Ее охватила дрожь.
- Это не человек! - вдруг показалась ей.
Свободной ногой она ударила его прямо в лицо. Удар был страшный, голиаф на миг отпустил хватку и она упала на каменные ступени. Колосс яростно рычал, сокрушал все вокруг, ломал перила, зажимая ее в темный тупичок.
- Ой, ой! - истошным невероятно громким голосом орала она. Смерть была близка, она уже чувствовала железную хватку её лап смерти.
- О, мама! - успела подумать она.
*
- Отпусти ее! - начальственным полицейским голосом выкрикнул полковник. Весь окровавленный, он был страшен. Но было поздно. Великан уже начинал сжимать ее. Еще мгновение, и она будет превращена в бифштекс!
Всеми силами с криком «иййа!» дукс врезался в спину капюшона. От толчка тот ослабил завершение кинематики железных клещей. Однако, большая харя противника приблизилась к Мари. Она, немедля, вцепилась зубами в бугристый отвратительный нос титана. Здание клуба Де Гонгконг, знавшие другие времена, содрогнулось. Вой циклопа был слышен за квартал набережной и повторялся лейтмотивом слово «убью».
Мари вырвалась из лап смерти, поднялась вверх по лестнице на безопасное расстояние, с любопытством наблюдая за тем, что будет дальше. И вот что произошло. Картина напоминала битву между крупным травоядным и тираннозавром. Дукс, оценив укус этой белокурой стервочки, тоже стал кусать капюшона в разные места. В результате со всей округи к цементному колодцу прибежали полицейские. Гигант понял, что надо валить, выломал дверь и с огромной скоростью бросился наутек.
*
Полковник улыбнулся, задержавшись взглядом на ее искрящихся глазах чуть дольше, чем принято. Она говорила грудным сильным и нежным голосом с врожденным хорошим английским юмором.
- Бежим! - заорал полковник, похожий на рецидивиста, только что сбежавшего из тюрьмы. Уже со всех щелей выскакивали жандармы и разномастные охранники, слышались сирены полицейских машин, а они шли медленно по кривым улочкам набережной Ци, как будто бы им нужно было выяснить отношения с немыслимым тысячелетним сроком.
Через какое-то время она стала называть его сначала оберстом, а потом, почему-то, литерным словом «чикен», наверное, имея в виду слово «полковник» на каком-то дурацком сленге.
- На безрыбье и рак рыба, - подумала она. Просканировав его, она почувствовала, что почему-то верит ему.
Он же, загипнотизированный белым облаком ее ауры, купался в наслаждении прекрасного видения, чувствуя себя совершенно другим, значительным, прикоснувшимся к тайне, отвечающим чудным струнам волшебства.
Уже приближались полицейские, Мари четко сформулировала желание, что «оберст-чикен» должен спасти Томаса.
Полковник же понял, что будет спасать эту пару до конца своей жизни, получив вечный смертельный укол миледи.
- Сделаешь это?
- Вообще кто он? И как он выглядит?
- Ну, колись!
- Все, давай-ка, побежали, - он неуверенно скомандовал ей.
- Ну?
Он поломался немножко для вида и буркнул:
- Окей.
С огромной скоростью он умчался в неизвестность. Вслед за ним погналась целая свора полицейских, а оставшиеся копы окружили ее, направив пистолеты прямо на нее, зачитав её права. Было видно, что у нее нет пушки, тем не менее, здоровенный, злобный, с раскосыми глазами, коп пристегнул Мари наручниками и отправил в полицейский участок. У нее нестерпимо болела рука. «Скорее всего, это вывих, полученный от злодея-насильника», - подумала она. Объяснять этому придурку, что Томас пропал, было ниже её достоинства. Разъяренная, она не вела с копами никаких переговоров. Казалось, что про нее забыли.
*
Полицейские и задержанные сгрудились в углу с включенным телевизором. В полуобморочном состоянии она рассматривала какие-то пестрые сумасшедшие картинки: «Нападение на Америку», «Попытка захвата телевизионного центра в Атланте», «Атака на ядерный центр в Алабаме». Куда-то бежали люди. Полицейские молчаливо смотрели на эти безумные картины, количество мужчин все прибывало. Она обошла полицейских и спряталась в туалете. Ей было страшно. Она судорожно набрала номер телефона в Эдисоне, Нью-Джерси, но ее домашний телефон молчал, а мобильник Николаса, ее девятилетнего мальчишки, был недоступен. Обычно она забирала сына с собой, но в этот раз она понадеялась на бабушку, которая специально прилетела из Вильнюса. Какой-то кошмар. Она, было, попыталась смыться из участка, потихоньку, бочком приблизилась к двери, ведущей на свободу, и ей почти удалось, но тут пошли жуткие помехи СНН, копы заметили задержанную, отобрали мобильник и посадили ее за решетку со сворой ужасных уличных проституток. Чувствуя себя размазанной по стенке, она стала успокаиваться.
- Все будет окей, тем более, что они могут задержать её не более, чем на четыре часа, - как сказали соседки из камеры. Китаянки иногда украдкой объяснялись на непонятном для неё кантоне, пялясь на нее, как на чудо. Альфа-самка, худая, стареющая, но с формами, высокая для китаянки, прикалывалась с подружками, пыталась распускать руки. Мари вздрогнула, отдернулась, долгим неотрывным взглядом посмотрела на этих хвар ледяным голубым глазом, и те смутились, забились, подобно собачьей стае, в угол.
Медленно тянулись утомительные часы. Участок, то заполнялся топотом потных нервных копов, то затихал в необъятной тишине. Кто-то из мулек стала нервно стучать тапками по решетке. Через несколько минут к ней присоединились остальные арестанты. Через полчаса в камеру приперся безликий жандарм, без особых примет, мучительно соображая, что делать с этим бедламом.
Мари весело зачитала билль о правах человека.Через полтора часа утомительных протоколов и унизительных заявлений ее отпустили.
Она помахала рукой проституткам и они восторженно ответили ей, как самые лучшие подружки.
*
Она шла по Гонконгу, наслаждаясь свободой, забывшись на секунды, и набирала номер мобильника Томаса. Увы, тот не отвечал. С ужасом убедилась, что номер сына, домашний и мобильный, тоже молчал. Она панически стала набирать соседку Чали, затем всех университетских сотрудников, деканат и даже номер полиции. Вся Америка была отключена. От сердца чуть отлегло. В конце концов, она набрала телефон ее старинного приятеля Миньки, который давно осел в Марселе.
- Миня, ты узнаешь, с кем ты говоришь?
- Ау, Мари, ты откуда?
- Слушай, я в Гонгконге, что вообще творится.
- В смысле? Я вот в Альпах.
- Что ты там делаешь?
- Летаю на параплане.
- Круто. Ты можешь набрать номер в Америку, вот этот номер и скажи что-нибудь.
- Кому?
- Неважно, потом объясню.
Она увидела бар с телевизором и толпой зрителей. Большинство из них были подавлены, иные явно злорадно ухмылялись. Через пару минут ответил Минька.
- Не доступный. А чего там?
Она явно слышала вой и свист.
- Ты что летишь?
- Ой, я тут подсел.
- Ладно, пока. Налетаешься, посмотри ящик. Я тебе еще позвоню.
*
Вместе с ошарашенными зрителями, она смотрела немыслимые картинки. Взволнованные голоса журналистов, насилие, заблокированный небоскреб, жертвы. Террористы не выдвигают никаких требований. Это не похоже на захват заложников. Многих куда-то увозят, некоторых убивают. Настоящая война в Пентагоне. Самолеты уничтожают цели. Непонятно, кто наносит удары, но есть потери в американских войсках. Есть многочисленные жертвы среди гражданского населения.
Неожиданно, в прямом телевизионном репортаже показывают захват центра СНН в Атланте, где она была много раз по своим делам. Один из боевиков садистки убивает известного журналиста. Испуганные сотрудники центра, стрельба, крики о помощи. Затем полосы, помехи. Видимо, террористы не могут вырубить канал и он остается включенным по всему миру. Чей-то тяжелый рык, глубокое тяжелое дыхание замедляет голос как из-под преисподней. Она вдруг ловит себя на том, что этот рык она уже где-то слышала.