- Дай попробовать?
- Валяй.
- Какая же кислятина! - дрогнул полковник.
Гавин посасывал желтую бормотуху, заполненную кусочками льда с жирными личинками шелкопряда, и произнес испытывающе:
- Может быть, отдашь мне это?
- Что ты имеешь в виду?
- Эту, струну.
- Зачем?
- Отдам начальству.
Полковник вытащил из кармана френча пакетик и, проверив, что нить на месте, снова засунул туда же. Он замолчал.
*
- Гавин, - он с трудом подбирал слова, - ты далек от реальности. Да и я тоже.
- Кто они?
Полковник с содроганием вспомнил, как в спину лейтенанта Боинга вползала эта нить.
- Пока ничего неизвестно. Пока это лишь версии.
- Не темни.
- Ненавижу пафос. Но их потенциал способен совершить молниеносный военный переворот в Америке. Если хочешь, помоги мне.
Теперь настало время Гавина. Он задумался и отложил на время активизацию мобильника для связи с начальством.
- А ты кто? - Гавин вперился в полковника, изучая его изо всех сил. - Задание КГБ?
- Нет, - дукс поднял глаза вверх. - Теперь я просто человек.
Гавин допил настойку личинок шелкопряда с растаявшим льдом и пробурчал:
- Ну?
- Ты кто по званию?
- Майор.
- Не высоко. У вас полиция подчиняется майору ФБР?
- Ну да.
- Теперь слушай, Гавин. Единственный выход из положения - это уничтожить их центр управления. Если же они закрепятся на военных базах США, будет поздно. А теперь пошли.
*
Полковник набрал номер мобильника Мари. Она сразу ответила и прислала смс-ку с адресом.
«Спасибо». Потом немного подумал. «Смайлик. Как у тебя делишки?»
«Ну? Смайлик. А как у тебя?»
«Все перфект».
«Потом отвечу. Смайлик».
- Поехали!
Такси выруливало мимо темно-красных кирпичных зданий Гарлема по обезлюдному парку Маркус Гарви, пересекло Ист-ривер Гарлема и двинулось по шикарной автостраде Роберта Кеннеди через невыразительные мосты Трайборо. Дукс вдруг вспомнил слова жительницы Нью-Йорка, Эммы Лазарус, которая написала слова, упрятанные в статуе Свободы.
«Оставьте, земли древние, хвалу веков себе! Взывает молча. Дайте мне усталый ваш народ, Всех жаждущих вздохнуть свободно, брошенных в нужде, Из тесных берегов гонимых, бедных и сирот. Так шлите их, бездомных и измотанных, ко мне, Я поднимаю факел мой у золотых ворот!»
Непостижимо, но полковник явственно представил себя в другом обличии. Как-будто двести лет назад он уже находился в трюме огромного корабля со скоплениями людей, лежащих на соломе и кишащих крысами. И, наконец, спустя недели мучительного перехода, они вылезли на палубу и смотрели на деревянную пристань Нового Света. И они кричали от счастья, вдыхая чистый сырой морской воздух и запах свободы.
- Что это? - подумал полковник. - Дежавю, нестертая пленка памяти? Или предзнаменование?
Гавин, который до этого был достаточно расслабленным, вдруг активизировался и взвизгнул.
- А план-то какой?
Полковника вернули на землю.
- Я буду находиться на корабле. У меня есть к тебе вопросы. Ты должен организовать всё так, чтобы эти ... не выходили из корабля в Манхэттен.
- Как? Понял!?
- Если я не появлюсь через три часа или не пришлю смс-ку, взорви эту кастрюлю в хлам. То есть в зюзю!
- А ты?
- Да вместе со мной. А то у меня уже начинается асфальтная болезнь!
Гавин посмотрел сэмпая с уважением. Проскочив через Вардс-айленд и железный мост Трайборо, такси выскочило в Квинс.
- Сейчас приедем, - холодно произнес полковник. Он посмотрел на Гавина. - Скажу тебе одну тайну, - он улыбнулся,- ты хотел отдать её начальству? Теперь тебе не нужно будет далеко ходить.
Полковник снова вытащил эту струну. Другой конец он предусмотрительно завязал прочным двойным узлом. Гавин смотрел на это, как на представление.
- Если это залезет внутрь, то привари кайфа, фурик.
- Чего? – вытаращил глаза Гавин.
- Ну, не догоняешь. До болтов
- Какой-то бред! - Гавин вошел в напряженно-деформированное состояние.
Гавину уже не хотелось идти на дело с таким старшим товарищем. Ему очень захотелось просто испариться. Но он отогнал от себя чувство трусости и слабину. Он понял, что полковник просто пытался смеяться перед смертным боем.
Таксист, молчаливый немолодой пуэрториканец, спросил дорогу. Съехав с Трайборо, такси съехало на тридцать второй Квинс и, проехав немного, неторопливо двинулось по кварталам северной Астории.
*
Полковник вдруг увидел, что такси едет по Стайнвэн-стрит.
Из самых глубин его памяти выскочило имя Вильяма Стайнвея. Через поток ассоциаций, дукс неожиданно вспомнил свое сибирское детство, где в глубине кладовки, хинергепай, в пыли, стояло пианино «Стейнвэй и Сыновья» с позолоченной надписью и со значком арфы. Это был самый загадочный предмет у тети Розы, наряду с огромным Евангелием, родословной от Адама и Евы.
Прошло двадцать лет. Полковнику пришлось перейти границу чуть севернее Магдебурга, где он полгода натурализовался в ФРГ по поддельным документам студента университета Ганновера по специальности «разработки». Тогда он случайно набрел на городок Зеезен с прекрасными грустными полями Нижней Саксонии. И местные благодарные жители трогательно поведали ему, как на кухне его скромного домика было создано первое фортепьяно Генриха Штейнвега в 1822 году.
И как в 1853 году в возрасте пятьдесяти трех лет, будущий мультимиллионер с пятью сыновьями эмигрировал в Америку, где он изготовил фортепьяно Стейнвей номер четыреста восемьдесят три, поменяв в слове «Ш» на «С» и «г» на «й».
*
Таксист дотронулся рукой до дукса, который было задремал.
- Приехали! - полковник оплатил таксиста.
- Ну?
- Пошли.
Наверное, никогда не было таких разномастных супершпионов на свете. Гавин, моложавый, очень высокий, с античным тонким профилем с присутствующим интеллектом, вздрагивал от этого омерзительного уродца. Полковник, неказистый, невысокий, широкостный, с холодными голубыми пронзительными глазами, со шрамами, с походкой моряка, идущего по ночному порту, смотрел на Гавина, как на балерину. Гавину до сегодняшнего дня еще не приходилось убивать себе подобного. Обычно он по вечерам минимум дважды в неделю ходил на Бродвей слушать классическую музыку выпускников джульярдской школы, на балет в Метрополитен-оперу или на корпоративные тусовки. Полковник, которому постоянно приходилось исполнять свою хлопотную невеселую мокрую работу, в свободное время уходил в парк, в лес или в горы, где он мыслил и познавал истину. Гавин находил наслаждение в приятных разговорах, а когда оставался один, слушал музыку в огромных наушниках, смотрел телевизор или играл в Сталкера. На работе он был всегда с кем-то в паре, тем более, что у них, американцев, по одному ходить не очень-то принято. Полковник любил движение, шум ветра, солнечные сменяющиеся картинки мира, вкус ледяной чистой воды, тепло девушки и запахи городов. А на дело он шел исключительно один, стиснув зубы, на свою ненавистную работу.
*
Двигаясь мелкими перебежками, детективы приблизились к зловещему огромному красному многоцелевому сухогрузу «Хандимакс». Сначала полковник предложил залезть на огромное полосатое сооружение из четырех жутких труб, обещающее минимальный комфорт. Но глядя на чистенького Гавина, он плюнул, тем более, что зарядил мелкий гнусный дождичек. Они прятались по докам, пока не обнаружили подходящее портовое здание, куда они и залезли через пожарную лестницу на чердак со слуховым окошком. Обзор оказался невероятно удобным. Судно было видно, как на ладони.
Оба шпиона вытащили по гаджету. У полковника это была многофункциональная ручка. Он снял колпачок, удлинил ее в два раза, подобно зрительной трубе с увеличением в шесть раз, и всмотрелся в корабль. На нем было написано «УД МИГОНЕТЛ».
Гавин с легким презрением вытащил новейший секретный гаджет, которого не было, наверное, у самого директора ЦРУ. Штучная вещь. Внешне она выглядела, как стильные темные зеркальные очки. Но вместо стекла, они были сделаны из кремниевых оптических волокон, управляемых минилазерами, и интеллектуально управляемые пленкой новейшего метафлекса. Разработка называлась так: «Визуальная система сверхвысокого разрешения», финансируемая американским оборонным ведомством ДАПРА.