В эту хмурое утро все двести пятьдесят шесть лидеров правительств мира собирали в своих странах своих министров.
*
В четыре часа двадцать девять минут утра двадцать третьего мая 2015 года с первыми лучами солнца в покои императора вошел премьер-министр Японии Си́ндзо А́бэ.
Восьмидесятиоднолетний император Акихито, который обычно поднимался до восхода солнца, окинул взглядом с балкона кусочек игрушечного рисового поля, залитым утренним солнцем. Он поднял глаза на сказочный небольшой императорский сад и громадные небоскребы Токио, пытаясь угадать очертания священной горы Фудзияма.
Премьер Абэ трижды глубоко поклонился, воскликнув:
- Ками-гоитидзин!
Император повел Премьера через террасу в небольшое храмовое строение, охраняемое пушками. Огромная дверь, возможно, несколько сотен лет не открывалась. Лишь с другой стороны можно было увидеть едва заметную тропинку со вторым массивным входом. Премьер-министр пришел в невероятное волнение.
- Прежде, чем проведешь утреннее заседание правительства, ты должен увидеть это.
Хомоцудэн было абсолютным табу для простых смертных. Дверь открылась, и сердце Абэ забилось в невообразимом экстазе. Перед ними находились самые главные таинственные предметы, создавшие душу японца.
- Я должен сказать, - голос Императора, усиленный куполом, произносился, как священная клятва.
- Началась главная последняя битва. Все знаки, которые ты знаешь: и цунами, и землетрясения, и разрушение атомной станции, и прошлой войны - это лишь начало. С единственной и последней непрерывной династии от неба прервется человеческий род.
- Приходили ли в наши города бессмертные?
- Хай.
- Они сильнее твоих воинов?
- Са-а-в-а-а! - Абэ втянул воздух между стиснутыми зубами и затем с шумом выдохнул.
-Подготовься к огромной главной войне.
- Осс, реюкай!
- Сегодня я пойду к священному источнику бессмертия. В полдень вызови Ицунори Онодэра и собери все виды сил самообороны.
- Иттэ кимас.
- Уходи.
Сто шестьдесят четвертый император был прямым потомком богини Аматэрусу, унаследовавшая Землю. Она через некоторое время послала своего внука Ниниги править Японскими островами, сотворёнными её родителями. Когда Ниниги готовился покинуть Небо, она дала ему три предмета, которые должны были облегчить ему путь: бронзовое зеркало, ожерелье из драгоценных камней и меч. Спустившись с Неба на вершину горы Такатико на Кюсю, принц со временем передал регалии своему внуку Дзимму, первому земному императору Японии.
Легенда также говорила, что однажды придут с запада и востока ужасные кимоны и, испивши из источника бессмертия, уничтожат империю. И тогда последний Император падет, и сама Земля разведется с Небом, и мир разрушится.
- Почему именно мне придется сразиться с бессмертными! - воскликнул он. - Ведь всем моим ста шестьдесяти трем предкам удавалось миновать самую последнюю битву.
Император прошел через зал с изображениями предшественников и долго смотрел на вышитый свиток императора Тэнзи. На его лице неуловимо читалось ошеломление от неожиданного вторжения в седьмом веке из Кореи.
Тогда были заложены те будущие ценности самурая, сплав синтоизма и дзен-буддизма чистой Земли невероятной радости. Тайное значение этого смогло спасти от жутких катаклизмов и вторжения.
Через сердце Императора болью прошли картины истории. Сокрушительная эпидемия десятого века. Попытка сверхмогучей Монгольской империи тринадцатого века захватить острова. Великий голод девятнадцатого века. Имперские искушения первой половины двадцатого века, которые могли бы закончиться захватом Хоккайдо и разделением Японии на части в тысяча девятьсот сорок пятом году. Но этого не произошло. Вместо этого в зловещем адском пламени сгорело два огромных города.
Однако древние свитки указывали, что последняя битва будет не через землетрясения и гигантские цунами, горькую воду и болезни, а гигантский огонь и голод.
Император Акихито вошел в небольшой сад Фукиагэ.
- Бывает так, - подумал он, - что существование мира проходит через одного человека, пусть даже он - Император.
Он насладился запахами цветущей весны, щебетанием птиц и тихим журчанием ручейков сада. Он взглянул на неподвижно стоящих имперских стражей, которым ранее никогда не приходилось отражать нападение на дворец.
- Да пусть всё будет так! - воскликнул вслух Император Акихито.
Время в Токио показывало пять часов пятьдесят минут.
*
В это же мгновение в больнице Гонгконга открыл глаза Герхард Бреннер. Голова его невероятно сильно трещала, но он возрадовался, почувствовав себя абсолютно живым. Он тщательно ощупал все своё тело, затем посмотрел в отражатель света наподобие кривого зеркала. На него смотрел исхудавший небритый страдалец с темными синяками под глазами, эдакий жалостливый умник с непонятной мотивацией. Возле кровати стоял умный аппарат с колесиками реанимации биафазной легкогочной вентиляции под названием волюметр. Рядом находились страшноватенькие носилки, которые делали экспресс эхокадиографию и электрокардиаграмму, как интервеционное комплексное мини-решение. В глубине виднелись: комбинированный совмещенный МРТ- магнитно-резонансный томограф, КТ - компьютерный томограф, ОФЭТК - однофотонной эмиссионной компьютерный томограф, ПЭТ - позитронный эмиссионный томограф, УЗИ, ангиограт с ошейником и ЛМИА, лечащий сразу все подряд. Правда, Герхарду потребовался лишь аппаратик ДЭНАС и ДиаДЭНС для улучшения пищеварения.
Герхард медленно приподнялся, встал на ноги и, поправив халат, сделал несколько шагов. Голова немного кружилась, он хотел пить и чувствовал сильный голод. Где-то в углу запульсировал красный сигнал тревоги, будя спящих пациентов. Герхард осторожно приоткрыл дверь. Вдалеке в просторном фойе, несмотря на раннее утро, стояли люди, как в потревоженном муравейнике: врачи, санитары, водители скорой помощи, техперсонал, большое количество пациентов и сопровождающих. Они молчаливо уставились на каре из четырех больших плоских телевизионных экранов. Никто не остановил Герхарда и он приблизился к толпе.
Эта была речь Председателя Китайской Народной Республики Си Цзиньпин, совмещающий в себе пост Генерального секретаря Центрального Комитета Коммунистической Партии Китая и главнокомандующего Народно-Освободительной Армии Китая. Целеустремленный, уравновешенный, прагматичный, дальновидный и прекрасный оратор говорил спокойно, взвешивая каждое слово.
«Китайская мечта должна реализовать богатое и сильное государство, национальное возрождение, народное счастье. Это мечта о мире, развитии, сотрудничестве и взаимовыгодных отношениях, она соотносится с лучшими мечтами всех народов мира, включая американскую мечту. Важная особенность китайской мечты состоит в том, что она не отвергает чужие мечты и не стремится показать свое превосходство над ними. Чем больше развивается Китай, тем больше шансов на развитие Азии и мира. История говорит нам о том, что перспектива и судьба каждого человека тесно связаны с перспективой и судьбой государства и нации. Государству хорошо, нации хорошо и тогда всем будет хорошо. И, конечно, миру».
Когда-то Си Цзиньпин «жил на самом дне»: «его домом была пещера, тонкое одеяло на кирпичах было его кроватью, а ведро было его туалетом. Ему приходилось терпеть «борьбу с блохами, тяжелый физический труд и постоянное одиночество» в течении семи лет. Величайшее единение, датун, достигшее до сяокан, малого благосостояния, когда люди получили основные условия для жизни, произошло совсем недавно.
Это было самым опасным для Поднебесной, поэтому Председатель Си Цзиньпин интуитивно"переходил реку и ощупывал камни». "Принц" с антикоррупционным стажем нередко предупреждал руководителей о том, что необходимо покончить с красными коврами и бесконечными банкетами: "Достаточно четырех блюд и супа".