«Не убивай», - думал полковник. «Ведь сама смерть, наказав себя жесточайшим образом, убивает в себе жалость и изощренно, беспощадно казнит прекрасных земных существ. Человеческие же массовые убийства или выхолащивания многоукладности жизни, всегда приводит в конце концов к необратимым последствиям, которые не удается восстановить даже богам. Нельзя быть одним единственным элементом и им строить Вселенную. Мир построен на многих многоуровневых компонентах. Попытка овладеть смертью равна поползновению приватизировать власть всего мира. Это всегда приводит лишь к горькой тщетности.
Часть II
Уже во второй половине дня вместе с Томасом они добрались до Вюрцбурга. Поплутав час на такси вдоль автобана, они нашли аккуратный домик дяди Розенберга. Полковник нажал кнопку звонка. Молчание.
- Сколько ему лет? - поинтересовался Томас.
- Девяносто шесть, - буркнул дукс.
- Ду бист шванц, - злобно процедил Томас. - Пойдем.
- Подожди.
Они посидели минут десять на крылечке, болтая ногами. Тишину наконец-то прервал щелчок и хриплый кашель. Старческий трескучий голос протяжно на «о» произнес:
- Розенберг.
- Это сосед с улицы Кирова, - проблеял полковник моложавым голосом по-русски. - Я из деревни.
- Я тебе говорил, сам ты шванц, - широчайшей счастливой улыбкой осклабился дукс, обратившись к Томасу.
Наконец-то из полутемного коридора появился онкедь Розенберг.
- Рона!
От радости дукс так крепко обнял дядю Розенберга, что у того что-то сильно хрустнуло и перехватило дыхание.
- Рона, ты всегда был засранец.
Полковник понял, что онкель Розенберг, во-первых, ни шиша не видит и во-вторых, что его единственная идентификация - это Рона. Поэтому дукс решил не рассеивать аллюзии. В детстве Рона был светлой головой, с чувством юмора, творческой личностью. Он был первым в деревне, кто стал поедать мясо сусликов, живших у него за огородом. Рона вывел грызунов, потчевая соседей втемную. Однажды поздно ночью пришел он весь в крови. Лилька, увидев его в свете луны, остолбенела:
- Я человека убил, - сказал Рона.
Она рухнула в обморок.
Сбежались соседи. Выяснилось, что Ронка измазался кровью курицы. Сосед дядя Розенберг устроил тогда ему показательное телесное наказание.
Мужчины сели на кухне. Дядя Розенберг с трудом поставил чайник в зашторенной полутемной кухне.
- А как Сашка Штейнбрехер?
- Растолстел.
- А Веберы?
- Эти оба померли.
- А правда ли, что Кок на генеральной репетиции напился так, что вся деревня чуть не сошла с ума, слушая всю ночь речетатив известной булгаковской пьесы?
- Было!
- Дядя Розенберг, я по делу.
Старик налил всем по чашке чаю и вывалил из пачки горочку вкусных кренделей с шафраном.
- У вас есть в Германии родственник, который много знает о Нибиру. Помоги с ним встретиться.
Дядя Розенберг изменился в лице, долго молчал, а затем трескуче захихикал.
- Это сказки.
- Ну ладно, мы пойдем.
Дядя Розенберг вытащил толстые круглые очки и вдруг посерьезнел. Он стал разглядывать внимательно этих пацанов.
- А ты же не Рона.
- Друг Роны.
- Ты русский?
- Китаец!
Дядя Розенберг хихикнул.
- А это кто?
- Томас, - невесело процедил дукс.
- Чего он молчит?
- Да немец он, из Мюнхена.
- Шванцленгеры,- кашлянул шкелет.
Немцы перешли на родной невозможный мюнхенский диалект, загоготав и шипя звуками «ишь» и «ищъ».
- Ну что, пойдем!
Друзья откланялись и выскочили на крыльцо. Невозможно дурманяще цвели акации и неторопливо летали шмели, как толстые бутузы. Они уже было стали закрывать искусствоведческую крошечную калитку, как вдруг снова услышали неповторимый голос дяди Розенберга, похожий на старую скрипку с одной струной. Оба снова нырнули в темень, где пахло дустом и синими банками алое вера против боли.
- Я вам помогу.
*
Полковник и Томас стали выпаливать, перебивая друг друга, свои идеи. Причем Томас сыпал длинными словами, типа «херцкрайслауфвидербелебунг», а полковник тщетно пытался упростить его речь с фрагментарным народным немецким.
- Да я особенно в науке не очень-то разбираюсь, - сказал дядя Розенберг. - Пошли, пошли.
Они проследовали в темную спальню. Из мебели там была только железная кровать, а на стенах не было ничего, за исключением большой древней вышивки. На ней был изображен план с готической надписью: «колония Шафгаузен». Дядя Розенберг вытащил из-под кровати чемодан «Самсонайт», добротный темно-синий американский важ из прошлого века. Он стал извлекать на свет из саквояжа разнообразные предметы, подобно факиру, и, казалось, начал забывать о посетителях. Дядя Розенберг вытащил, например, кожаную коричневую шляпу с широкими полями со стразами, прозрачный мешочек с 9-мм патронами, Маузер 712, с вензелем «Шварц» на ручке, облигации займа СССР 1952, 1954 и 1956 года с номиналом 25 рублей. Полковник и Томас с большим интересом смотрели на это действие. Наконец-то дядя Розенберг извлек пожелтевший пергамент с водяными знаками. Видимо это был адрес.
- Поехали!
*
Вечерело. Такси покружило по Вюрцбургу и вышло на автобан семь. Мерседес прижался к идеальному бетону, подобно кумулятивному снаряду. Немецкая железная душа приоткрылась, чем мыслимый предел машины и человека со скоростью двести сорок километров в час. И лишь на виражах слегка закладывало уши, мелькали фонари, селения и города. Ехали молча и лишь дядя Розенберг, который сидел на пассажирском переднем сидении, иногда перекидывался c водителем словом ни о чем. Уже ночью машина соскочила с автобана на Аугсбург на восьмой и стал петлять по сказочным перелескам Швабии, освещенной большой полной луной.
- Приехали, - низким басом скрипнул дядя Розенберг.
Дом родственника дяди, прижатый к лесу, оказался чрезвычайно внушительным, с отдельной узкой дорогой, многочисленными постройками, с загоном для лошадей. Такие большие хаузы бывают на хуторах уважаемых бауэров. Но роскошный фасад с мозаикой выдавал древние очертания небольшого дворца. Аллея крепких сучковатых мраморных платанов фосфоресцировала таинственным отблеском луны.
Дядя Розенберг нажал на кнопку, на которой блестела табличка: Охзенкоклинекевег 1, Аугсберг, а ниже Густав Йост фон Розенберг.
- Видимо еще один ветхозаветный Розенберг, - Томас тихо процедил сквозь стиснутые зубы.
Через несколько минут появился привратник с галунами.
- Солидно! – перекинулись взглядами двое молодых людей.
Они двинулись по аллее. Луна, освещенная мертвенным светом, казалось, была готова сдвинуться с земной орбиты с намерением уйти навсегда в бесконечное космическое пространство. Из темноты вылетали силуэты нетопырей-карликов и троица инстинктивно ускорилась.
*
Господа разместились в просторном холле. Скоро появился хозяин. Его тонкий утонченный бледный благородный аристократический облик был уже совсем редким на этой земле. Его уставшие голубые светящиеся холодные глаза, казалось, проникали в душу собеседника, разглядывая со сдержанным любопытством триаду. Он сдержанно улыбнулся отдаленному ост-родственнику.
- Чем обязан, господа?
Все три заговорщика заговорили одновременно, иногда перебивая друг друга.
Томас возмущенно рассказал о своем изобретении в Колорадо, о краже компьютера и как его работа попала к плохим людям. При этом он повышал голос, часто поправлял очки и темнел лицом.
Полковник выкрикивал, что он готов поймать главного злодея, но ему требуется помощь. Его непроницаемый взгляд не сулил ничего хорошего. Это была гремучая смесь потомков Чингизхана, яицких стихийных казаков, землепашцев, с примесями королевской крови. С ужасным акцентом, путая немецкий синтез и слова, он пафосно рассказывал легенду о колчаковском белогвардейце, который достиг страны Беловодье, о секретных разработках бессмертии в Тибете, о темной планете и о женщине в горе-пирамиде.