Дядя Розенберг с понимающим взглядом округлил глаза и откровенно издевался над этими бакалаврами. Потом помрачнел и спросил у троюродного брата, где у него находится холодильник. В деревне его называли Витя Блума. Его длинные сухопарые ноги в битве превращались в смертоносные ножницы, а холодные голубые глаза выкатывались из орбит до безумия. В этот момент он не чувствовал ни боли, ни страдания, превращаясь в несомненного берсерка. Он был представителем немецкой общины Поволожья. Многие его родственники были убиты короткими ломами в голову и спущены в прорубь покрасневшей Волги, поскольку был приказ не тратить патроны на немцев. Он прошел через скорбное странствование по концлагерям Иркутска и поселение осенью в деревню в 1944 году. Местные жители с удивлением тогда обнаружили, что у немцев нет рогов. Те в эту зиму выкапывали и съедали мерзлую картошку по ночам в огородах. Несправедливость и драки гарантировали ему вечную тюрьму. Наверное, его спасала невероятная жестокость и веселый циничный юмор, который издавна уважали на Руси со времен татарского ига.
Дядя Витольд Розенберг принес всем ароматный чай и вкусные сладкие немецкие каракули. Наступила поздняя ночь.
*
Речь Густава Йост фон Розенберга была невероятной. Им приоткрылась тайна о добре и зле. И они получили знания, которыми не обладают простые смертные.
Уже в ранних сумерках они вышли на крыльцо. Просыпались птицы, из причудливых платанов испуганно стремительно удирала пара серых зайцев, свежий молодой воздух выдохнул и прошумел по лесу. Удивительная, вечно прекрасная Германия заиграла первыми лучами солнца.
Густав слушал стрекот этих мальчишек вполуха. Он заранее знал, что они скажут и о чем будут просить. Он видел, как молодые люди вглядывались всю ночь в полутемную обширную библиотеку, где загадочно мерцали фолианты древних манускриптов. Эти современные варвары, размазанные по все ускоряющейся цивилизации, уже физически не способны вместить животворный трепещущий дух, не успев отделить и понять пыль чуланов старинных знаний. В какой-то миг они показались не людьми. Томас виделся умным кроликом. Полковник примитивным озабоченным бэта-мачо. А его замечательный троюродный брат Витольд Эльпидифорович нереальной анимашкой, эндоскелетом-катикулой, готовым на все.
Троюродные братья Розенберги были не похожие, но в тоже время единые. Они были невидимо улыбающимися любопытными мудрецами. Представителям удивительного народа, которому одновременно подходили колпак Вагнера, немецкий мундир, цветные татуировки в носу, деревянная резьба яслей на Рождество и снайперская стрельба по видеокамерам на трассе.
*
Истина закачалась, как бокал сверкающего бродящего чистейшего вина на корабле. Ее нельзя было уловить, но она была где-то рядом. Большинству народов не удалось в полной мере испить чашу яда и горя под названием «искушение». Пройденный путь повзрослевшего духа отображали безумия, копания, страдания, преступления, как на дощечке. И вечно молодая помудревшая Германия вновь и вновь споет песню Лорелей.
- Вы будете первыми из непосвященных, - сказал герр Розеберг. - Человеческая обыденная психика не выдерживает перелет. Аппараты третьего поколения являются симбиозом времени, психики и…, -
он с трудом начал подбирать понятное для них слово.
Кто-то произнес:
- Торсион.
- Пусть будет так. Невидимое теплое одеяло пространства, живых и ушедших состояний.
После продолжительной паузы он задумался. У молодых людей сверкнули глаза, как тлеющие угольки. Было также слышно, как сопел от возбуждения Томас.
- Невероятно, - глядя в небо произнес полковник.
- Во время полёта вы уснете в состояние десинхронизированного, промежуточного БДГ- и Д-сна, не пытайтесь, включать мозги. Понятно!
Оба покорно забебекали, согласные на все.
- Вас куда?
- В Америку, - оба мрачно процедили.
- Окей. Сегодня будете там. На наш завод мы вас не возьмем. Со мной будет Витольд.
- Ясно, - выкрикнули Томас и полковник.
- Сама битва будет завтра, окончательная и страшная,- тихо сказал герр Розенберг.
- Найдите его.
- А связь?
Он громоподобно засмеялся, подобно Фаусту. «Дети», - подумал он.
- Я буду рядом.
- Понял! - внутренне собрался полковник.
- Попейте кофе и собирайтесь.
Оглушенные и остолбеневшие от услышанного, они неадекватно зашарабились по дворцу.
*
Все было готово. Братья Розенберги, серьезные и собранные, вышли в гостинную, однако там не было никого. Густав послал Витольда на кухню. Но и там была обнаружена лишь немецкая стерильность, без запаха, как в госпитале. Герр Розенберг заулыбался. Очевидно, мальчишки добрались до библиотеки.
Томас, показывая особую ловкость, жадно пережевывал книги с криками счастья, не веря самому себе. Он был похож на лунтика, который залез в чужой огород, стараясь съесть разного и побольше.
Полковник был серьезен. Он ползал на четвереньках, включил пятую скорость пожирания информации, используя старый диагональный форсированный способ, стараясь тратить на книгу не более, чем по пятьдесят секунд. Вытаскивая очередную духовную драгоценность, он использовал специальную удлиняющую хваталку для книг. Однако монументальный удлинитель был несовершенный. Свидетельством этого был свежий кровоподтек, нанесенный, очевидно, тяжелым древним увражем, свалившимся на голову полковника.
В темном проеме герр Розенберг смотрел на эту вакханалию и его профиль из неровного полумрака казался невероятно похожим на лицо Георга Вильгельма Фридриха Гегеля в последние годы в Кройцберге.
Однако, когда эти грызуны полезли в дальний угол, Густав вдруг осерчал и, схватив удлинитель, огрел по спинам обоих, выталкивая их из кабинета.
Эти книги были совершенно другие. Они и внешне выглядели по-другому и, казалось, были не подвержены тлену.
- Что это? – выдохнули и Томас, и полковник, как будто бы их оторвали от родника.
Каменные и глиняные дощечки, папирусы, кодексы из пергамента, бумаги Цай Луня из тряпья, конопли и шелковицы, покрытые пылью музеев, были неубедительными для любого думающего человека. Интуитивно казалось, что какая-то непостижимая сила давным-давно почти полностью уничтожила источник истинных книг и истинных знаний. Но ведь где-нибудь они должны были остаться?
Герр Розенберг вытолкнул из дома ошалевших книгочеев.
- Пора!
*
Пройдя через фасад, господа подошли к серому невыразительному зданию с единственной темно-коричневой массивной дверью.
- Слово - серебро, а молчание - золото, - Густав на всякий случай процитировал расхожую немецкую поговорку.
- Думаю, вы понимаете.
- Понимаем,- все трое одинаково бесстрастно выдохнули.
Дверь бесшумно открылась и, подобно грузовому лифту, втянула в себя весь квартет. Густав нажал на нижнюю кнопку из двух, на которой было написано «Эрдэ». Через тридцать секунд скоростной лифт с мягкими перегрузками доставил господ до преисподней. Створка медленно открылась и у всех троих открылись рты и округлились глаза.
- Что это?
Большое помещение, похожее на огромный холл или великолепный грот, было населено снующими туда-сюда сотрудниками и напоминало современную процветающую трансконтинентальную компанию. Свежайший альпийский воздух шевелил чудные декоративные фантастические шметтерлинги.
- Откуда же свежий воздух и мягкий дневной свет? - задумался полковник. Картина была бы не полная, поскольку больше всего всех троих поразил вид современного настоящего непроницаемого классического арийского воина навытяжку в безукоризненно стебовом мундире с новым оружием Хэклер и Кох, какие бывают лишь в постерах о войне.
Герр Розенберг провел господ в приемную со стандартным набором: небольшая стойка, переговорный стол на восемь персон, автомат с водой, чаем и кофе.