- Сейчас Вас осмотрят врачи. Стандартная процедура.
Осмотр оказался чрезвычайно быстрым. Господа заходили в вертикальную трубу, похожую на аэропортную сканер-кабину со скрытыми бесконтактными датчиками, и через тридцать секунд выходили с другой стороны. За столом сидел лысеющий врач с молодой рыжей стервой-ассистенткой, вглядывающийся в огромный экран со значками, цифрами, буквами, картинками и минироликами. Проскочили все, кроме дяди Витольда Розенберга. Рыжая завела его в отдельный кабинет, раздела и пощупала его традиционной терапией. Дед Блума активизировался и игриво даже попытался погладить девушку. Глядя на его голый худой морщинистый дряблый зад, она на мгновение представила, что она решилась заняться любовью с этим гнусным старикашкой. Рассмеявшись, она бодро шлепнула по вислозадому афедрону и издала оптимистичный вопль:
- Здоров!
*
Глобтроттеры были готовы к удивительному путешествию. Герр Розенберг выдал каждому по нескольку зеленоватых пилюль, отдаленно похожих на леденцы. Полковник хотел было от леденцов отказаться, но Густав нахмурился. Для Германии это было неслыханно все равно, что отказаться от правил правильного ношения велосипедного шлема во время поездки.
Они прошли через узкий телескопический трап и оказались в кабине аппарата.
- Невероятно, - сверкнув глазами от возбуждения, произнес Томас. - Это современная спортивная модель Циммермана, 12х6 метров, тахионатор 36.
- Что ты там бубнишь? - дуксу было не по себе.
Пройдя через щель трапа полутемного ангара, где можно было видеть неполированный светлый металл, они юркнули в люк и вошли в аппарат. Неожиданные ощущения, свежайший воздух, белое бесконечное пространство, напитанное живым светом и четыре фантастически удобных кресел. Невидимый мужской голос, прокашлясь, прочел инструкцию на немецком языке, проглатывая фразы:
- Дамы и господа. Через несколько минут начнется путешествие. Застегните ремни. Расчетное время вылета,- все четверо посмотрели на часы, показавшие четыре часа пятьдесят семь минут, - время прилета в Неваде в локальном времени в пять часов двадцать пять минут, координаты прилета 37°14′06″ с. ш. 115°48′40″ з. д., солнечно, температура 25 градусов по Цельсию или 75 градусов по Фаренгейту. Перед вами находится желтая таблетка, которую нужно использовать сейчас. По необходимости вы можете использовать также зеленые леденцы. Приятного вам полета.
- Через двадцать минут? Этого не может быть, потому что этого не может быть никогда, - меланхолически произнес Томас чеховскую фразу.
- Улетно! - полковник издал радостный вопль. Оба троюродных брата уже съели по одной желтой большой таблетке, и вид у них был, как у блаженных наркоманов с блуждающими улыбками счастья на лицах. Томас также тщательно разжевал эту желтую герфу и начал впадать в транс.
Дукс понюхал, осторожно лизнул марцифаль, интуитивно чувствуя пакость, и профессионально спрятал ее в запястье рукава, сделав соответствующую гримасу для бортпроводника-филера из незримого бункера.
Полковник прикрыл глаза и стал думать о приятном. Он понял предназначение пилюль. Его так крутило, что ему казалось, что его желудок сейчас выскочит наружу. Но какая-то сила не давала развалиться ему по частям. Ему стало страшно.
В какой-то миг дукс уже хотел сдаться, сожрать желтую таблетку и закусить зелеными пилюлями. Но видя, как остальные пускают разноцветные пузыри с идиотскими блаженными улыбками, он держаться до конца. Сдаваться ему уже было обидно. Он попытался придумать себе какое-либо разумное объяснение неопознанных объектов. Полковник ощущал себя вымирающим темным неандертальцем.
*
- Мы, ничтожные существа, вкрапленные в мироздании, растянутые по тончайшему слою поверхности Земли, видим лишь очевидную разницу между мертвыми и живыми организмами, размытые мгновения времени и обманчивое мерцание заполненного непостижимого пространства, невидимые бесконечные струны вибраций, вооруженные смешными приборами и умозрительными идеями. Нас вводит в непостижимость дыхание божества. Мы прячемся в клубках страстей, отрицаем иерархические высшие силы для упрощенного объяснения внешнего мира и боимся подчиниться им, поскольку хотим быть хозяевами жизни.
Он разглядел контуры непостижимые для людей: неожиданные катастрофы, первые признаки болезней, сама смерть. И рядом предвестники зачатий новых поколений, процветающая жизнь, как игра богов с человеком.
Вот перед тобой явно проявленная действующая высшая разумная сила. Сейчас тебе не по себе, поскольку она показала ее очевидность, невероятность и мощь. Но внимательный любитель-детектив видит ежедневные проявление сонм тонких невидимых сил: умывание свежего утра с запахом чистейшей надежды, новые русла быстроизменяющегося мира, новые философии, пытаясь очиститься от грязи, в которую ежедневно втаптывается божественная чистота.
- Кто же чистильщик? - подумал дукс.
Тем временем хаотические перегрузки выровнялись. Неизвестная ему архисложная тончайшая система высочайшего управления с миллиардами обратных связей вошла в его организм. Она стала временным внешним имитатором вечной триады дух-душа-тело живого человека. С замирающим сердцем он почувствовал нечто новое. Это было ощущение могучего непостижимого полета.
*
Несмотря на свою пыльную работу, полковник был равнодушен к материальному миру, который казался лишь смешной карикатурой. Он искал идеальный мир. Для этого он объехал почти весь мир. Однако там он увидел всего лишь несколько фрагментированных картинок. Мир на этой планете в основном был един и был порабощен материальными страстями. После долгих лет физического и материального выживания, поисков любви, брожения вкуса власти, меняющимися диапазонами бедности и богатства, он не нашел в этом истину. Лишь кровь предков взывала к его тайным, сокровенным знаниям, которые носились внутри него.
Дукс смотрел на имитаторы иллюминаторов с калейдоскопом плазменных меняющихся картинок с рекламой, на кайфующих немцев и на вечное сияние неба и понял, что это и есть его четыре минуты полета по небу. Каждая секунда стала вдруг вмещать тысячи мгновений, и каждая из них была осознана, как яркая цветная мысль. Он воочию увидел, что эта железная лоханка с живыми человечками способна комфортно летать с немыслимыми скоростями, как нечто единое и осмысленное.
Полковник выстроил логическую цепочку, понимая, что это полная чепуха. Любому материальному объекту обязательно соответствует тонкий микрокосмос, который создает и утилизирует бесконечное разнообразие сущностей и является неразрывным отражением материального мира, но немыслимо более полного и бесконечно разнообразного. Тонкий мир имеет вес. Он управляет воплощением и развоплощением иерархических сил, больших и малых.
Над этим претворенным миром находится непостижимый, иррациональный, никак непроявленный абсолютный Дух. Это и есть Бог. В нас, в человеке, есть частичка Бога. И подобно Всевышнему, мы замысливаем свои идеи и решения, вооруженные волей, мечтой и любовью. Нас разъедают противоречивые страсти, жадность, подлость, животные инстинкты. Но этот же человек велик и способен идти путем подвижничества, полного самоограничения, высшего духа, отдающего себя ближним.
Мир желаний, воли, мыслей и идей является эфемерным. Обрывки чехарды мыслей, желаний, страстей, проявления добра и зла, чувства голода, страха, сна без сновидений записываются в великом компьютере Предвечного. Он разрешает рождать тонкие миры. Там живут триста тридцать миллионов богов, бесконечного количества духов, элементов жизни и живой Вселенной.
Есть некая вероятность, что реально существующий тонкий мир может стать явью в реальном мироздании. И тогда она будет предвестником его рождения, осмысленного существования, и, в конце концов, распадом и дематериализации.
Там объективируются идеи и воплощенные люди. Там же будут претворяться и исчезать атомы, наномир, облепленный тонкими архисложными связями.
Мудрейший из людей может знать имена тонких форм.
*
Дукс оторвался от своих лихорадочных мыслей. Жизнь в тарелке затихла. Слышен был лишь храп обоих Розенбергов и тихое сопение Томаса, да приятные волны свежего воздуха, наполненного еле уловимыми звуками, имитирующими весну в лесу. Полковник потянулся и, толкнув Томаса, попытался было освободиться от уз ремня. Но не тут-то было: недремлющее око камер приковало рычагами его к месту.