Через некоторое время выпал пушистый снег и трескучие сибирские морозы сковали тайгу. Она двигалась по сибирским трактам на юг по ночным звездам, прячась от человека, кошевок и машин в копнах сена, в заимках, в банях, сараях и хлевах. Девчонка выжидала часами, пока какой-либо поздний прохожий шёл по улице, и все собаки начинали взахлеб соревноваться в громком торжественном лае. В этот миг она пыталась проскочить в какое-либо убежище, располагая к себе местных дворовых псов. Иногда там она находила короткие счастливые мгновения тепла и забытья, отыскивала куриные яйца, пила коровье молоко или обгладывала кости. Но с первыми петухами надо было уходить в глубокую чащу, встречая восход солнца, наполняющегося музыкой.
Соорудив себе некие «снегоступы», девочка собирала замерзшую красную калину, а при виде редких охотников, удирала быстрее петляющей лисы.
В начале апреля сибулонка дошла до своей деревни, пройдя тысячу километров и тысячу лет. Ее старшая сестра, которая ранее успела выйти замуж, и этим спаслась от ареста, сразу отказалась приютить ее.
- Ты что? Ты что? Ты сбежала? Нет, не могу…
Небо и земля поменялись для неё местами и обрушились друг на друга. Заливаясь слезами, она всю эту ночь плакала, стенала, выла и с криком билась о невидимую стену отчуждения. В хмурое утро она неподвижно смотрела на проталинки тающего снега и первые черные полыньи мутной ледяной разливающейся реки.
Другая старшая сестра нашла ее неподвижно лежащей у полыньи. Ее спрятали в подполье, долго натирали водкой и самогоном, отпаивали настоями и куриным бульоном, пока она не пришла в сознание.
Еще много лет она жила в землянке в огороде, как будто бы ее вовсе нет.
*
Сильный теплый дождь, который нечасто выпадает на каменистую пустыню Невады, смыл слезы полковника. Он приказ себе: «Живи и вставай!» Полковник пошевелил неестественно задранной ногой. Нога была
цела. Он приподнялся и его стошнило.
«Это была всего лишь сильная контузия», - понял он. - «Я переживал и не такое. Прежде чем умереть, я должен исполнить свое предназначение!».
Он приподнялся. Битва была в разгаре. Зона-51 горела синим адским пламенем огромной полусферой с горящими пунктирами повсюду. Полковник принюхался. Ему казалось, что после его первого ранения во время боя в Анголе, он научился чувствовать запахи, подобно натасканной ищейки.
В воздухе улавливался букет запахов: современный новый аминный запах пластидов из производных октогена, родной бензиновый цветочный запах напалма его молодости, дедовская ботва тротила, прадедовский порох и вонь ракетного твердого топлива натурального мускуса. Полковник встал на четвереньки, как черный лабрадор-ретвивер. Он держал в памяти удушливый сладковатый «аромат черемухи», помнил странный букет огней Святого Эльма с запахом серы и озона и даже чуял жесткий вкус полураспада урана. Но новый тяжелый дух пробивал его до самого основания. Это был какой-то страшный коктейль, мгновенно сгорающего мяса, залитого керосином.
Где-то очень глубоко в подсознании всплыли разящие молнии Тора. Лучи смерти, патент номер 1119732, который Тесла унес с собой в 1943 году в могилу. Секрет телесилы, которая может теоретически плавить моторы самолета в радиусе 250 миль и окружить страну со всех сторон невидимой китайской стеной.
Видимо, давным-давно Пентагон модифицировал эту телесилу до сферы, разжижал предвестниками молний и замыкал управляемые мосты мощными электрическими генераторами.
«Детские игры», - подумал полковник. - «Несмотря на это, спрятавшись, подобно страусу, правительству США остается несколько часов».
В подтверждении этих слов, в контурах первых проблесков горящей зари, он разглядел безмерное количество движущихся фигурок. Они шли безмолвно и равнодушно, немного раскачиваясь, забыв язык, окружая Зону-51 со всех сторон до горизонта.
«О небо!» - воскликнул полковник, спрятавшись в расселине, слушая топот и скрип тысяч ног. «Неужели не успею…».
И тут он увидел несколько светящихся точек, падающих прямо с неба с невероятными траекториями. Объекты приземлились правильной октограммой, а девятый завис над горой. Один из них оказался совсем рядом. Полковник смотрел во все глаза. Из объекта вышло пятьсот солдат, построенных как на параде. Рослые, как на подбор, одетые в красивую форму, которую он видел у Розенбергов, голубоглазые, они смотрели в небо.
Серая орда Махера обложила воинов Антарктиды, и битва началась. Такое могло быть лишь в страшных снах. Горы разорванных окровавленных тел, крики о помощи раненых махерцов на десятках языках, разрывающиеся пули, оторванные головы циммермановцев вместе с касками, взрывы со всех сторон и густая коричневая, смешанная с пылью, кровь на камнях.
Дукс сделал ставки: «Двадцать минут». Полковник вспомнил печальную полицейскую историю на пирсе. «Сейчас они воткнут серебряную нить в тело противника. И исход войны будет предрешен». Битва дошла до самого пика. Стрельба была такая, что крошила камни и скалы. Махерцы оказывали упорное сопротивление, облепляли противника, заваливая его, разрывая в мелкую крошку. Но спартанцы постоянно меняли рисунок движущейся октограммы, делали молниеносные вылазки, будто клещами, и уничтожали неисчислимое количество врагов.
Полковник оказался свидетелем сражения дважды рожденных, невиданных под солнцем. Битвы добра и зла бессмертных на земле. Дукс поднялся на холм и исполнил неосознанный исступленный танец воина.
- Розенберги не обманули! - кричал он.
Время пошло. Полковник бежал на восток, уворачиваясь от редевших противников. Свистели пули и завывали тягучими рикошетами. Он обнаружил станцию смерти Махера, вышвырнул бессмертных, завел мотор и выжал из него все возможное. За машиной бросились и махерцы, и ЦРУ-шники, истребляя друг друга. Кто-то запустил в эту ужасную машину гранатомет «СМАУ» калибром 80 мм и дукс лишь чудом вырвался из огненного смерча.
Его спас мотоцикл. Полицейский мотоцикл, модель ЭфЭлЭйчТиПи Электра Глайд Харлей-Давидсон, с шестью скоростями и в 67 лошадиных сил. Уже через десять секунд полковник исчез с поля зрения со скоростью 100 миль в час и растворился в проселочных горных дорожках и тропинках. Харлей перевалил монументальный массив Грум и через двадцать пять минут был возле какой-то небольшой частной взлетной полосы с табличкой «Аламо Ландинг Филд».
*
Иногда бывает так, что тебе фартит. Все светофоры мигают зеленым цветом, дорожный патруль остановил не тебя, ты обошел всех и мчишься первым.
Муни М20, одномоторный поршневой самолетик, популярный среди частных авиаторов, был на парах. Владелец, очевидно, был где-то неподалеку. Не мешкая полковник залез в машину. Видно было, что авиатор любил люкс. На сидение лежал полосатый мешок с чем-то. Оставив в утешение полицейский Харлей, дукс взмыл в небо.
Он шел галсами на низкой высоте по серо-рыжеватой Неваде, обсыпанной редкими колючими кактусами, залетел в дно долины смерти, сгорая от жары, и подобрался к северу Лас-Вегаса. Он с трудом разглядел военную авиабазу Неллис.
Философ сказал, что как только война становиться реальностью, всякое мнение начинает звучать неверно. Самый яркий город мира с годовым оборотом в десятки миллиардов долларов безмятежно спал после еженочной сверкающей оргии. С самолета было незаметно, что город находится в самом эпицентре войны. Выдавали лишь кое-где черные клубы дыма. Сегодняшняя газета «Лас-Вегас Трибун», валявшаяся у сидения, как обычно пугала очередным концом света, истерически сообщала, что город пал от варваров, смаковало ночное побоище в отель-казино «Экскалибур» и показывала фотографии толпы вооруженных ветеранов с патриотическими флагами.
Однако, порок скрепляет врагов крепче цемента. Война войной, а отдых отдыхом. Как это ни странно, столица антидобродетелей всегда кормилась от вершины элиты и плотного ковра преступности и не могла существовать друг без друга, подобно двум полюсам. Поэтому махерцы без остатка растворились в собственных позорящих изъянах, забыв о долге и уличных боях.
Удивительно, но полковник спокойно облетел военный аэродром авиабазы Неллис, как на параде. Он насладился видом конвертопланов В-22 «Оспри», стайку симпатичных F-22 и здоровенный современный Б-1Б Лансер. В самом углу он рассмотрел фантастический треугольник Фалкон HTV-1 и на всякий случай приземлился подальше от базы.