- Больно будет? - спросил полковник.
- Нет, - равнодушно сказала дама.
- Вставай, - скомандовал санитар. Они подвели этого странного космонавта к специалистам, их было пятеро. Они индифферентно поглядывали на окукленную жертву и неотрывно смотрели в экраны мониторов. Начальник команды с незапоминающимся лицом прятался за толстыми маленькими очками. Он смотрел на несчастного с циничной улыбкой, как-будто бы он знал секрет, которым обладал старший офицер.
- Смотри, - он весело открыл толстую пухлую виртуальную папку с большим монитором. - Мы подготовили некоторые выдержки из твоей, можно сказать, трудовой деятельности.
Слайд-шоу беспристрастно раскрашивало его беззаботное детство, фиксируя определенные моменты, такие так: мучение кошек, ранняя игра в папу маму, ломание общественной техники, воровство яблок на овощной базе. Короткими эпизодами показывались пацифистские настроения: келейный отказ в Анголе убить солдата из операции Протеа, самоволки, общения с иностранцами, лазание в окна, внутреннее инакомыслие, кража военного имущества по мелочи, откровенная трусость, бегство, слабость и, в конце концов, предательство. С возрастом полковнику приходилось бросать солдат, заводить взвод в болото, кормить людей пустыми обещаниями, откровенно обманывать их, спасать свою жалкую шкуру и врать всем, что ты настоящий спасатель. С годами он научился расширять мир и видеть его, как бы сверху. С грустью дукс видел узкие шоры границ человеческих деяний. Выходя из очерченных красных флажков, он взирал на суетливые уклады с желанием жалеть разноцветные миры, быть дарователем жизни, радоваться положительным развитиям и этим быть счастливым.
Горькой пилюлей обратной стороны его жизни была его работа. Зачистки, стрельба, выманивание противника, тайные убийства, подставы, обманные маневры, антитерроризм, управляемый терроризм, взрывы дамб, реки крови… Паче чаяния в его сердце затеплилась надежда, что он сможет изменить свою судьбу, что он станет предвестником новой формации. К концу дней своих он стал превращаться в почти меннонита, человека, который жадно ловил глоток свежего воздуха нового рождающегося мира.
- Готов? - начальник показал рукой на нечто, похожее на саркофаг.
- Тебя как зовут? - спросил дукс.
От неожиданности тот ответил:
- Шон. А тебе зачем?
- Вижу тебя насквозь. Ты прячешь за толстыми очками сгоревшие несбыточные детские мечты. Почему? Отсутствие любви? Работа, окруженная железобетонной ложью, где сама истина давным-давно когда-то потеряна? Более того, когда-то, первый ход был кем-то сделан неверно, а ты продолжаешь отвечать за это, подобно винтику заржавленной махины?
Шон яростно засверкал очками.
- Иди, маленькая вошь. Тебе там будет хорошо.
- Инструкция запрещает?
- Нарываешься?
- Откровенность за откровенность?
- Изволь! Я американец! Из рабочих. Мы Бабели. Моя любимая работа - давить таких как ты. Ты не просто какой-то предатель. Бакалавр! Ты, и все оставшиеся пройдут через нашу организацию… Смерть баям! - свирепо исступленно выкрикнул он.
Перед изменяющимся сознанием, которое хуже смерти, дукс искренне и добро рассмеялся. Он пожалел этого палача, который так и не смог, и не хотел избавиться от своих любимых комплексов. И в последний миг он поверил, что сумеет непостижимым образом победить. Любовью.
Он был спокоен и его душа, легко и безмятежно, летела через все девять цветов, девять границ и девять миров, приближаясь к небесному несказанному свету.
После ряда манипуляций, таких как: уколы транквилизаторами, психотропные средства, временное удушение определенных частей мозга, дозированный местный электрошок, избирательное стирание памяти, расслабление жменями разноцветного фармака, мощное возбуждение производными бензола, полковник стал терять собственную идентификацию. Его лицо стало превращаться в страшный волчий оскал. Руки его начали подергиваться подобно лапам спящей собаки. По всему его существу разлилась лютая ненависть ко всему живому, замешанная на неверии и страхе. Он перестал различать истину, к которой он шел всю свою жизнь. Вырезаясь, придушиваясь, вытравливаясь новым компьютерным программным ножом, его личность отрезалась по частям. Перед ним выявлялся новый облик: злобное примитивное животное, жаба с комплексами, старая перечница, несвежая бездарность. Первичная сила стала оставлять его.
Некогда огромная душа стала заполняться пустотой чужих энергий, бессмысленной усталостью вечной войны и тупым ожиданием конца пленки черно-белого затянувшегося фильма под названием «жизнь».
Дукс перестал быть соответственно самим собой. Он ощущал себя бомжом в чужом городе, без средств, окруженным полным безысходным одиночеством. А потом, когда переболели его глубокие раны, закаченные анабазисами, наступило временное фальшивое наслаждение. И тут с безысходным отчаянием он увидел, как в самую глубину его естества медленно вползала длинная серебреная нить, размахивая чужеродной энергией бессмертия. В глазах блеснули слезы отчаяния, какие бывают у высокоорганизованных животных.
Дукс понимал, что уже никогда не сможет быть самим собой, безвозвратно теряя код себя. Он молчаливо молил о пощаде, о конце дней своих, но он знал, что ему придется проиграть на всех фронтах, сдаться и потерять всё. С расширенными зрачками дукс видел, будто бы через микроскоп, как болталась эта энергичная длинная пугающая блестящая неизвестность, которая решила превратить его в оловянного солдатика чужой воли, убив самого себя при жизни.
Санитары с удивлением видели, что что-то пошло не так. Привязанный ремнями к трубе новобранец горел в невероятном жару. Его тело било страшной дрожью в лихорадочном ритме.
- Смотри, он ведь может загнуться, - выдавил кто-то из санитаров. Действительно, шкала температуры тела уже показывала 42,7 по Цельсию.
Шон распорядился, чтобы вызвали военного врача.
Ему поставили сильнодействующий жаропонижающий укол. Однако через несколько минут стало понятно, что это не действует. Тело полковника корчилось в судорогах в каком-то бессмысленном жутковатом танце. Он рычал, ревел, издавал гортанные низкие звуки. Все тело истекало горячим потом, а на его ужасном бессмысленном тупом лице-маске пузырилась пена у рта.
Некоторых санитаров стошнило. Военный врач поглядывал маленькими глазками на агонизирующего пациента и на удивленного начальника.
- Ну? - вопросил Шон.
- Это какой-то не человек, а шаман! - пробормотал военный врач.
- Ну что посоветуете?
- Может быть пристрелить? А то могут быть проблемы.
Тело выгнулось и стало натягивать ремни, стуча по пластиковой трубе все сильнее и сильнее.
- Так уносите скорее! Технику поломает. Денег стоит!
Мощные санитары схватили пациента, извивающегося как червяк, замотали ремнями и утащили, как куклу, в сливную. Его донесли до места казни и положили на возвышение. Обычно туда клали неисправимых. Шон попросил санитаров удалиться. Он задумался, вытащил из кармана устрашающий огромный пистолет «Орел пустыни ДЕ», калибром .357 Магнум, поигрывал им, целился в различные места тела, оскаливался, подергивал головой. Наигравшись, он включил короткую торжественную музыку, отошел на пятнадцать шагов, одел наушники и подготовился к стрельбе, как в тире.
*
Когда во время ранений сама жизнь висела на волоске, ему открывались фрагменты предместий невероятных чертогов с прекрасными существами, большими и малыми, и количество их было велико. Через голубую дымку, находясь в промежуточном состоянии предчувствии смерти, он едва угадывал очертания неизвестного, нереального, бесконечного, чудного города, которого нет.
*
Но теперь полковник оказался в абсолютно другом состоянии. Он
оторвался от крепких нитей, которыми опутала его жизнь, привязывала миллиардами паутин и окукливала его свободолюбивую глобальную душу. Он видел одновременно и прошлое, и будущее, и настоящее. Лабиринты жизни стали вдруг видимы и проницаемы. Он плыл по Космосу, преклоняясь перед приближающимися душами: живыми, ушедшими, будущими, бессмертными, тленными, рождающими бесконечные формы, малые, огромные. Созданные из другой материи, непостижимого для людей. Страхи деяний и сожаление рождений отступали. Архитектура до бесконечно малых и до бесконечно больших величин выстроилась в единый ковёр безбрежных различных вселенных, дающих возможность бесплотным существам мыслить, чувствовать, страдать, болеть, восторгаться, создавать, наслаждаться, успокаиваться, бороться, отчаиваться, побеждать и жить.