Охотники дружно закричали, поднимая над головами луки и копья. А когда настала тишина, Тата продолжил:
— Спустя среднюю перемену звезд мы снова соберемся здесь, будем пировать и чествовать того, кто принесет больше всех оленей. Пусть дичь не укроется от вас, пусть рука ваша не дрогнет, а злые твари обойдут вас стороной. Доброй охоты, друзья!
На этот раз квенди закричали еще громче, а в поселении кто-то принялся бить в барабаны, провожая сородичей. Охотники же тем временем разбились на небольшие группы и отправились прочь, вскоре исчезнув в лесной тени.
Тата никуда не торопился. Он подозвал к себе жену и сына, а еще Атмо и Эктеля — следопытов и охотников, опытных, но все же не таких умелых, как Тата и Татье. Их задача заключалась в том, чтобы помогать бить зверя, а потом тащить туши. И наконец, помахав рукой остающимся в деревне квенди, Тата уверенно пошел к лесу, и Финвэ, как и прочие, следовал за ним. Нетерпение переполняло его, пьянило сильнее забродивших ягод, и он, казалось, не шел, а летел над землей, едва касаясь травы и палой листвы. Он то и дело проверял остроту копья и вынимал из мешочка на поясе заранее припасенные камни, чтобы удостовериться, что, когда понадобится заряжать пращу, сможет сделать это достаточно быстро. От этого его волнение не унималось, а только усиливалось, но оно было приятным — таким, от которого кровь быстрее течет по жилам, а в сердце сами собой рождаются песни.
Финвэ шагал рядом с отцом, не отставая и надеясь заметить следы раньше, чем он. Краем глаза он замечал, что мать отчего-то не очень спешит и лицо у нее такое же настороженное и задумчивое, как перед праздником.
— Неспокойно мне, — призналась Татье после долгого молчания, когда они отошли уже на несколько тысяч шагов от поселения. — Отозвать бы всех охотников и переждать дома, но ты ведь не послушаешь.
— Верно, не послушаю, — Тата не стал спорить. — Я верю твоему чутью, как верил всегда, но Время Оленей бывает лишь раз в большую перемену звезд, и олени скоро уйдут. Не запасем сейчас дичи — нечего станет есть.
Татье на это лишь вздохнула и снова умолкла, вглядываясь в темноту под деревьями. Но Финвэ ничего пугающего там не видел — лес как лес, такой же, как и всегда. Не скользили в чаще тени, что чернее темноты, не горели хищным огнем глаза тварей, не выли вдалеке варги. По всему выходило, что у Татье всего лишь разыгралось воображение — или дурные сны смутили ее накануне.
И верно, время шло, а никакой беды не приключалось. Еще через несколько часов они нашли семейство из пятнадцати оленей, остановившееся поесть и отдохнуть на небольшой открытой поляне. Такая удача выпадает не всегда, и охотники не собирались ее упускать. Быстро и бесшумно они обошли полянку с разных сторон. И когда все разошлись, Тата метнул особый дротик, в наконечнике которого были проделаны прорези, а потому в полете он издавал тонкий свист. Таков был условный знак, и в тот же миг в оленей полетели копья и камни из пращей. Звери ничего не подозревали, но когда первый из них завалился на землю со стрелой в шее, они переполошились и попытались умчаться прочь, в чащу. Но охотники были быстры и умелы, их оружие разило без промаха. Две самки и два молодых самца остались лежать на земле, не успев даже подняться. Еще трех оленей брошенные копья настигли раньше, чем те успели скрыться в древесной тени. Но главная добыча — могучий олень с огромными ветвистыми рогами — ускользнула. В боку зверя осталась стрела Эктеля, но он одним гигантским прыжком пересек поляну и ринулся через лес.
Остальные уцелевшие олени были не так важны, как этот. Его Тата не мог упустить. Из его рогов получились бы оружие и инструменты, а толстая шкура могла бы утеплить стену хижины. Его мясо, пусть и жесткое, накормило бы многих, и, к тому же, лучшему охотнику зазорно вернуться без такого прекрасного трофея. Поэтому Тата оставил Атмо и Эктеля припрятать добычу, а затем дотащить до поселения, а сам с женой и сыном отправился по следу.
Татье снова молчала, а Финвэ был, как и раньше, полон нетерпения. Он думал только о том, что раненый олень не скроется, даже если он силен и вынослив. А значит, скоро они его настигнут. И Финвэ хотел сам его убить.
След вел вперед, хорошо различимый: мягкая земля сохранила глубокие отпечатки копыт, кое-где ветви и кусты были поломаны и на них остались потеки свежей крови. Но олень бежит куда быстрее квенди, и идти за ним предстояло далеко, может быть, не одну перемену звезд. Они и спешили, делая всего по две короткие остановки за перемену звезд, чтобы поесть немного сушеных плодов и кореньев и перевести дух. Вместо сна по очереди дремали на ходу. Тата и Татье совсем не уставали, будто это была легкая прогулка, но и Финвэ не отставал и не просил лишних остановок, хотя ему и приходилось куда тяжелее.
========== III. Всадник ==========
Через две перемены звезд лес стал меняться. Поначалу незаметно, неуловимо, так, что даже самого опытного охотника только чутье могло предупредить о надвигающихся невзгодах. То самое чутье, что заставляет остановиться и прислушаться незадолго до того, как в лесу затихнут птицы и попрячутся звери перед приближением чудовища. Чутье, что предупреждает о топкой почве, о недобрых местах, где обитают злобные духи, и побуждает осмотреться в поисках удобного дерева даже раньше, чем взгляд заметит волчьи следы. И это чутье заговорило не только у Татье, которую мрачные предчувствия не оставляли во время всей охоты и даже раньше. Теперь и Тата стал еще внимательнее вглядываться в темноту вокруг, то и дело прислушивался и принюхивался — но назад не поворачивал. Финвэ заметил, что отцу неспокойно, и это чувство передалось и ему, хотя он еще не понимал причину.
— Олень уже близко, — говорил Тата. — Он совсем обессилел. Мы скоро настигнем его и пойдем назад.
— Здесь плохие места? — спросил Финвэ.
— Не хорошие, — отец кивнул, — но и не самые худшие. Но идти по ним недолго, и скоро у нас будет добыча, а живому созданию не придется больше страдать.
Финвэ кивнул, показывая, что признает правоту отца. Дело стоило закончить. Разве можно оставлять раненого зверя долго и мучительно умирать или отдавать его хищникам, когда он мог бы погибнуть быстро и безболезненно и принести племени немало пользы?
Не успели звезды немного сместиться на небосклоне, как вокруг стало слишком, неестественно тихо. Не кричала ни одна птица, не шелестели от ветра ветви, и в повисшей мертвой тишине даже шаги и голоса квенди утихали и глохли, будто слышались через толстую шкуру. Но до оленя оставалось совсем немного. Тата не боялся, ведь не встречалось ему еще ни зверя, ни чудовища, которых он не смог бы убить своим копьем. И Татье практически не уступала ему, да и Финвэ уже прекрасно умел обращаться с оружием. Хотя крылось в этих местах, конечно, и то, что опаснее и страшнее чудовищ, от чего и защититься, и убежать непросто.
Трое квенди шли молча, напряженные, как натянутая струна. Тишина давила, пробуждая чувство тревоги, и Финвэ всеми силами старался не дать ему перерасти в настоящий страх. Вот показались примятые кусты, в которых валялся раненый олень, и кровь на них только недавно засохла. За ними — овраг, куда зверь скатился, и там, внизу, наверняка лежал и умирал.
— Вот мы и нашли его, — Финвэ нарочито бодрым голосом озвучил очевидное и первым полез в овраг.
Склоны оказались крутыми, но не настолько, чтобы у квендо не получилось спуститься, а вот олень выбраться оттуда уже не мог. Свалившись, он переломал ноги и сумел только отползти на несколько десятков шагов, где и остался, ожидая гибели. Финвэ подошел, занеся копье. Олень лежал на боку, и стрела оказалась под ним, так что он сам же ранил себя еще сильнее. Длинные ноги выгнулись под неестественными углами, бок опускался и поднимался слабо, но часто. Почуяв охотников, зверь поднял голову, и в его черных глазах заплескалось столько тоски и боли, что его страдание, казалось, сейчас переполнит сердце животного и выплеснется наружу. Финвэ замешкался и опустил копье. Зверь был так красив и его было так жаль, что он едва не расплакался, как на своей самой первой охоте. Тата тяжело вздохнул за спиной у сына, а затем отодвинул того в сторону и одним точным ударом добил оленя. Несколько мгновений он стоял над мертвым зверем неподвижно, опустив голову, будто просил прощения. Тем временем Татье быстро отыскала крепкую палку, чтобы примотать к ней добычу и так нести.